25 ноября 1940 года Молотов передал в Берлин условия, на которых Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту для участия в совместном германо-итало-японо-советском проекте по перекраиванию карты мира. В целом Кремль изъявил согласие подписать многообещающее соглашение Четырех держав, однако, непримиримо крохоборничая (ответ от 25 ноября), настаивал на уступке Советскому Союзу Финляндии (нам уже было обещано!), а также Балкан, в первую очередь Болгарии (она «географически расположена внутри зоны безопасности черноморских границ СССР») и Румынии (или хотя бы «недостающей» части Буковины), и Турции.

В тот же день нарком обороны Тимошенко направил командованию Ленинградского округа директиву о подготовке войны с «финской козявкой». Директива ставила задачи «разгромить вооруженные силы Финляндии, овладеть ее территорией» и выйти к Ботническому заливу. Хельсинки предполагалось «освободить» на 25-й день операции.

Сталин был уверен, что связанный борьбой с Британской империей фюрер не решится на войну на два фронта и, как уже было не раз, пойдет на уступки.

Однако Иосиф Виссарионович просчитался. Согласие Берлина на эти условия означало бы, что немцам предоставлялась лишь возможность продолжения затяжной борьбы против Англии на западе Европы или в Африке при постоянном усилении Советского Союза в тылу Германии. Своей позицией советское правительство продемонстрировало, что потребности увязнувшего в войне Рейха, ясно обозначенные Гитлером, Кремль не волнуют. Фюрер, любивший повторять: «Те, кто хотят напасть на меня сзади, должны остерегаться!» — начал поворачиваться к СССР лицом.

Лимит дружбы был, исчерпан, двум хищникам стало тесно в Европе. Сталин, доверчивая душа, до самого последнего момента не мог поверить в измену союзника. В Москве почти два месяца ожидали ответной реакции Берлина, но продолжения не последовало.

18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву № 21: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (вариант «Барбаросса»)». К Тройственному пакту присоединились Венгрия, Румыния и Словакия. Полгода спустя Турция подписала с Рейхом пакт «О дружбе и ненападении».

Советский Союз благодаря «мудрой политике партии» остался один на один с немецкой военной машиной, не имея ни одного союзника или хотя бы страны, относящейся к нему с симпатией.

«Что же в действительности представляет собой СССР? — задавался вопросом корреспондент газеты «Нью-Йорк уорлд телеграмм» Рой Ховард. — Несмотря на громадную армию и огромные по своему количеству воздушные силы, СССР в настоящее время… представляет собой потерянную надежду. Он сброшен со счетов как фактор при любой ближайшей комбинации сил против фашизма»

Территориальные приобретения 1939–1940 годов обернулись для СССР крупным политическим проигрышем и международной изоляцией. Занятые с согласия Гитлера «плацдармы» обороноспособности страны ничуть не укрепили, поскольку для этого и не предназначались.

Генерал армии Сандалов вспоминал, что советские военачальники были отнюдь не в восторге от «новых позиций». Совещание командования БОВО в октябре 1939 года проводилось по случаю передачи дел начальником штаба округа:

«— На прежней границе, — продолжал Пуркаев, — мы имели мощные укрепленные районы, да и непосредственным противником тогда была лишь Польша, которая в одиночку напасть на нас не решилась бы, а в случае ее сговора с Германией установить выход немецких войск к нашей границе не представило бы труда. Тогда у нас было бы время на отмобилизование и развертывание. Теперь же мы стоим лицом к лицу с Германией, которая может скрытно сосредоточить свои войска для нападения. При этом нельзя забывать, что немцы захватили в Варшаве документы Генерального штаба польской армии: расположение всех военных объектов в Западной Белоруссии им хорошо известно. И еще одно важное соображение: на территории Западной Белоруссии есть люди, враждебно настроенные к Советской власти. Немецкое командование постарается широко использовать их в разведывательных и диверсионных целях.

— Послушаешь вас, Максим Алексеевич, и начинаешь верить, что выдвижение войск округа в Западную Белоруссию с военной точки зрения более чем не выгодно, — заметил Климовских.

— Прошу понять меня правильно, — возразил Пуркаев. — Я хотел лишь показать вам, что в новой обстановке для войск округа минусов значительно больше, чем плюсов, но это явление временное. Если как следует взяться задело, минусы относительно быстро могут превратиться в плюсы».

Однако минусы так и не превратились в плюсы. Поскольку в планах советского руководства это были всего лишь промежуточные рубежи, об обороне которых всерьез не думали.

«Так получилось, что после поездки Молотова в Берлин не только не было сделано выводов о необходимости готовить страну к скорому неизбежному столкновению с гитлеровской Германией, — утверждал А.И. Микоян, — но, наоборот, был сделан вывод о возможности дальнейшего развития советско-германского сотрудничества… Было потеряно драгоценное время между поездкой Молотова в Берлин в ноябре 1940 года и июнем 1941 года».

Буквально сразу по возвращении Молотова инструктировал ленинградский партийный актив A.A. Жданов: «…политика советского государства заключается в том, чтобы в любое время расширять, когда представится это возможным, позиции социализма. Из этой политики мы исходили за истекший год, она дала расширение социалистических территорий Советского Союза. Такова будет наша политика и впредь».

Так к какой войне готовил страну товарищ Сталин? А он и не скрывал: «Мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи».

И потому думали сталинские генералы и комиссары не о защите Отечества — у пролетариев его нет, — а исключительно о том, как на штыках они понесут счастье народам Европы и Азии, как будут помогать трудящимся Венгрии налаживать работу ЧК и «пускать в расход» враждебные классы, крестьянам Румынии — организовывать колхозы, пролетариям Италии — национализировать заводы и экспроприировать экспроприаторов. Безграмотные партийные бонзы и зазвездившиеся красные полководцы будущую войну представляли как сплошной Освободительный поход: вражьи армии разбегаются, восторженное население при виде советских танков поет и танцует, и цветы, цветы…

Поговорим о счастливых белорусах и счастливых литовцах, которых Красная Армия освободила и от «гнета», и от «фашистской» оккупации.

Советизация новых областей проводилась уже отработанными методами: национализация, конфискация, раскулачивание, коллективизация, классовая борьба и террор. Сразу после вступления советских войск начинала работать репрессивная машина, очищая города и села от «враждебных элементов». Но были применены и некоторые «новинки», например, массовая депортация; этот опыт очень пригодился при выселении народов-предателей. Причем на территориях Западной Белоруссии и Западной Украины депортация проводилась поэтапно, и первая носила ясно выраженный антипольский характер.