Самая же каверза заключалась в том, что у братьев получилось общее «Я», единственное на двоих, то есть одно совместное самосознание. Тут как раз ваш покорный слуга, медбрат Коростоянов согласился с Сергием Самуэльевичем, ибо его гипотеза подтверждала косвенным образом мое собственное предположение. О том, что человеческая душа есть особый, биологический род поля – материя претерпела удвоение, а связующее поле нет, и вынуждено удерживать вблизи себя двойную структуру. Это могло бы объяснить и неуспехи братьев Рябовых в умственных занятиях и художественных трудах. Попробуй, проконтролируй два телесных предмета сразу, притом, что оба движутся, живут, видят и слышат, и вообще являются по факту очень сложными организмами. Федя-Костя Рябов(ы) был(и) явно не Юлий Цезарь, чтобы делать два дела одновременно, да и разве два – три, четыре, или того больше. Потому ничего иного несчастной обобществленной личности не оставалось, как синхронизировать жизненные циклы параллельных и не разделившихся правильно материальных сущностей.

Я, кстати, давно обращал внимание, задолго до пояснений Конца Света, что – то же и вы заметьте! Федя-Костя никогда не говорят оба сразу, если же говорят по очереди, то один всегда продолжает речь другого. Что перемещаются, питаются, укладываются спать, молятся, чистятся, работают и моются они всегда настолько одинаково, насколько единообразно могут идти лишь атомные часы. Что они никогда, НИКОГДА! не ведут бесед между собой. Только разве улыбаются радостно друг дружке. Надо думать – если Федя и Костя один и тот же человек, то кто самый близкий тебе товарищ и брат? Ты сам. Это разумеющийся ответ. Ни ссор, ни драк, ни внешних противоречий. Все складно, и все настолько неправдоподобно, что вешаться впору. Не то, чтобы я не допускал подобной возможности раздвоения братьев. Или даже так. Версия Конца Света нисколько не подмывала моей убежденности в материальном принципе формирования вселенной – материя тоже по-своему бесконечна в вариантах, правило бритвы Оккама годится не всегда и не везде, помните? Как, впрочем, нисколько не порочила эта версия и модель божественного сотворения самого Сергия Самуэльевича – жалко что ли Господу наплодить какое угодно количество вероятностей и соответствующих им дублеров-душ, вдруг хоть одна, да выйдет путная? Растерянность моя проистекала по причине более глубокой в плане ее содержания.

Такое уж человеческое свойство – заданная ограниченность, за исключением разве людей великих, или иначе – наделенных некоторого рода гением. Гением, в том смысле, что люди эти не чужды своеобразному внутреннему чувству бесконечности, потому их не страшит новое и беспредельное, напротив, в стихиях бескрайних они ощущают себя как дома, и даже получают от того удовольствие, безразлично в реализации открытий научных или произведений искусства. У них разве что дыхание перехватывает от близкого к наркотической эйфории подсознательного восторга, как от полета в бездонную пропасть или парения в свободном космическом пространстве – состояния, которые трудно без ужаса вообразить человеку обычному. А я был именно обычный человек. Я лишь старался следовать по проложенному ими пути, но каждый шаг пугал меня своей головокружительной неопределенностью, и я должен был преодолевать без конца собственную же природную инертность. Потому что, одного желания мало, надо еще иметь способность. Но я – что мог, усердно воспитывал в себе. И все равно, мне сделалось страшно, едва я представил: если Конец Света прав, миры и вселенные гораздо более разнообразны и многочисленны, чем принято считать, и значит… значит… придется перестраивать полностью укоренившееся во мне восприятие наличного мироздания. Это одинаково с тем, как если бы упертому средневековому последователю геоцентрической системы Птолемея непреложно и наглядно доказали, что прав был католический каноник, астроном и врачеватель Коперник, и солнце, никак не земля, центр планетарного обращения. Если бы тут же он не сошел со здравого ума, то воспринял бы сию истину не скоро, потому что закоснелому сознанию пришлось бы с усилием адаптироваться к ней. Это равноценно тому, что вот вы ходите по одному и тому же тротуару от домашнего подъезда к продуктовому магазину ежедневно за молоком, скажем, последние десять лет. Да, еще дополнительное условие: вы – слепой. То есть, совершенно. Не обязательно от рождения, но слепой. На данный момент. И вот однажды – тротуар ваш перекопан, и нужно идти в обход по ответвляющейся боковой улице, о которой вы не знаете ровно ничего. Ни где там яма, ни где канава, ни где поворот, ни тем более, в какой стороне ваш продуктовый магазин. И прохожих назло нет поблизости никого. Альтернатива – или искать проход самому, с некоторым риском, не то, чтобы для жизни, но для здоровья конечностей, или попросту с риском надолго заблудиться. Или возвращаться назад, к подъезду и там ждать доброхотного соседа, который просветит вас, что к чему, и может быть, даже проводит. Представили? Неуютно, правда? И страшновато. Так вот, полное изменение воззрений на окружающий вас внешний мир, оно еще страшней. Но и деваться от него тоже некуда. Единственный способ его избежать – это твердить, как пиратскому попугаю, «пиастры, пиастры!», когда в кармане ни гроша: я верю, что все осталось, как было, а доказательства обратного, они от лукавого. Ни фига земля не вертится, хоть сто раз со спутника снимай, я верю, что она центр солнечной системы, иных же прочих звездных обитаемых миров на небе вовсе не существует – потому как все эти звезды прибиты Господом Богом к сплошной небесной тверди, а сверху он сам сидит на золотом троне и подле него поют псалмы ангелы.

Но все перемены во мне, как и все неписанные трактаты на тему двойственной природы братьев в изложении Сергия Самуэльевича, нисколько не объясняли: а почему, собственно, Федю и Костю Рябовых нельзя без последствий разделить? Без последствий именно фатальных физически, а не психически, относительно самого равновесия их единственной личности? Значит, в данном конкретном случае речь идет о некоторых неконтролируемых (внешне, разумеется, но может, и самими Гриднями тоже) энергетических потоках, которые могут вызвать и разрушения? Об этом Конец Света не знал ничего, более того, утверждал, что ТАМ, там тоже не имеют понятия. Иначе… иначе уж давно. Что давно, Сергий Самуэльевич не уточнял, но возводил печальные карие очи горе, как бы давая понять: уж там бы нашли применение, а впрочем, стоит ли овчинка затрат на выделку? Вон, в свое время, водородную бомбу тоже многомудро придумали, и даже собрали как агрегат, и даже собранный агрегат испытали, по слухам, где-то под Семипалатинском. И что? А ничего. Как сказал бы Лабудур: куды ею пулять? Решать с ее помощью проблемы войны и мира, все равно, как кишечный запор врачевать расстрелом. Неэффективно. Точнее, эффективно слишком.

И вот. Гридни, оказывается, несут охранную службу – думал я, хотя на уровне инстинкта ожидал нечто подобное, потому как не через меру удивился. И, насколько я понял, несут ее удачливо, бесхлопотно и результативно против зомбированных бойцов мертвого Николая Ивановича. Всего-то двое, но… стало быть достаточно их, чтобы осадить мумию тролля в далеко идущих разбойных намерениях. Я подумал еще, что сам имею надобность прибегнуть к их телохранительным услугам, зачем, будет ясно позже. А пока. Пока же у меня все о Гриднях, в истории которых осталось и попутно возникло много больше неизбежных вопросов, чем воображаемых ответов, именно из-за гипотетического конструирования последних. Закон расширения познавательного круга, ничего не попишешь – умножение информации о неизвестном приводит к умножению самого неизвестного.