– А что это за шум?

– А это, брат, нечисть в стены бьет. Два часа уже такая музыка, удивляюсь, как ты и спать-то мог!

Питер стал прислушиваться, помимо ухающих ударов в стены казармы, отчего содрогалось все здание, с улицы доносились какие-то голоса.

– Ребята, выходите – погуляем! – зазывал звонкий девичий голос.

– А они нас боятся, – ответила вторая девушка, и они засмеялись.

– Точу ножи-ножницы! – закричали совсем рядом.

– Молоко-молоко! Свежее молоко, прямо из-под коровки! Подходите, люди добрые, недорого отдам! – предлагала молочница.

И снова:

– Ребята, выходите – погуляем!

– Точу ножи-ножницы!

– Ишь как выводят, сволочи, – заметил кто-то из невольников. – Прям как на площади.

– Ничего, пусть выводят! – ответили ему. – За такими стенами им нас не взять.

Только были произнесены эти слова, как послышался скрежет отодвигаемой каменной плиты, ею закладывали на ночь выход на лестницу.

Все с криками бросились держать ее, но тут же отпрянули – край плиты приподнялся просунутой под нее черной клешней, а в образовавшуюся щель, извиваясь, протискивалась зеленая, словно лишенная костей лапка.

– Руби ее, Витас! – закричали невольники. У Витаса, как у дежурного, имелся меч.

– Назад! – приказал сержант Уэйт, яростно расталкивая всех дубинкой и держа в другой руке трещащий смоляной факел. – Не вздумайте рубить – себя погубите!

Все подались назад, пропуская сержанта. Тот приподнял факел повыше, рассматривая конечности чудовища, и еще раз прокрутил в голове полученные указания: зеленых – жечь, черных – рубить. После этого поднес факел к длинной, покрытой пульсирующими наростами зеленой лапе и, чуть помедлив, ткнул в нее.

Чудовище заверещало и отдернуло конечность, да так, что подпрыгнула плита.

– Не нравится, сволочь! – возликовал сержант и, перехватив дубинку в правую руку, со всего размаха ударил по черной клешне. Однако ничего не произошло, клешня пошевелилась, но не убралась, а из-под плиты послышалось недовольное урчание.

Сержант ударил еще несколько раз, но безрезультатно.

– Меч давай! – закричал он в запале.

Витас подал меч, и тогда, с трех ударов, удалось пробить толстую костяную защиту лишаря. Брызнула черная кровь, чудовище отдернуло поврежденную лапу, и каменная плита с грохотом встала на место.

Несколько человек заорали «ура!», но сержант обругал их, приказав заткнуться и встать для надежности на плиту.

Они встали – человек десять, да так и стояли до самого утра. Всем стало понятно, почему у солдат и офицеров гарнизона красные глаза – они ночи напролет караулили двери и окна.

Сержанту удалось поспать урывками часа полтора, его солдатам – по два с половиной. Когда встало солнце и в щели между оконными камнями проникли его первые лучи, сержант Уэйт, небритый, с запавшими глазами, приказал чуть отодвинуть плиту, чтобы можно было просунуть лишь руку.

Плиту отодвинули, и он согласно инструкции стал ждать.

Скоро на лестнице послышались шаги, пришел местный лейтенант, он просунул в щель руку, и Уэйт полил ему ладонь водой. Если бы это было чудовище, отводившее людям глаза колдовством, его лапа на мгновение приняла бы первоначальный вид. Но с лейтенантом все было в порядке.

– Отодвигайте, – скомандовал сержант и облегченно перевел дух. Первую ночь они продержались.

После плотного завтрака во дворе перед казармами капитан устроил бойцам трех рот небольшую тренировку. Отрабатывали уже знакомые построение и повороты. Делать это в сапогах, кирасах и шлемах, да еще с полновесным оружием, в полтора раза более тяжелым, чем учебные жерди, было нелегко. За полчаса все взмокли, однако капитан не разрешал снимать шлемы и кирасы, он знал, что невольникам необходимо пообмяться в новых мундирах и амуниции.

Особенно тяжело приходилось защитникам, ведь вместо легких дощатых щитов им выдали щиты, обитые коваными пластинами, которые были и шире, и выше учебных.

– А что же вы хотели?! – распекал их капитан, когда защитники падали от изнеможения или не могли подняться с колена под тяжестью щита и утяжеленной дубинки. – Большой и прочный щит вам пригодится, когда придется защищать ваших товарищей из второй и третьей шеренги от стрел и арбалетных болтов.

Фон Крисп не рассчитывал на такое оснащение, обычно казенных людей вооружали чем попало – плохонькими деревянными щитами, вместо кирас – кожаными простежками. А уж какие они несли потери от стрел – и говорить было нечего, капитану приходилось видеть десятки убитых в голову стрелами, пробивавшими войлочные каперки под раскатанной медью.

«Знать бы, что так вооружат, учил бы их чуть иначе», – досадовал капитан.

Еще не прозвучал обеденный гонг, когда со стен увидели возвращавшееся войско.

– Отдыхайте! – махнул рукой капитан и направился к штабу, ожидая новостей. По дороге встретил сэра Хендрикса, тот выглядел бодро, хотя признался, что тоже плохо спал в эту ночь.

– Пришлось утром размяться, помахали с сэром Рутгером мечами.

Едва они подошли к крыльцу резиденции барона Литвара, тот появился верхом в сопровождении пяти офицеров – было видно, что они спешат. Увидев капитана и сэра Хендрикса, барон махнул им рукой:

– Очень кстати! Поднимайтесь ко мне – важные новости!

Следом за остальными капитан вошел в комнату, почему-то подумав, что стульев на всех не хватит, однако садиться никто и не собирался.

– Итак, господа, для тех, кто не знает, – мурпаза Эльдерсай подошел к деревне, что в двух милях от реки на противоположном берегу. Это означает, что завтра рано утром он перейдет реку напротив трех холмов и будет готов принять бой. Сведения точные, получены от лазутчика, услугами которого я давно пользуюсь.

– Значит, завтра генеральное сражение? – спросил фон Крисп.

– Да, капитан. Думаю, завтра около полудня все и произойдет. У Эльдерсая больше нет времени, ему на смену идет другой мурпаза.

– А не может он напасть ночью, господин барон? – спросил сэр Хендрикс. – Или перейти реку в другом месте?

– Выше и ниже по течению река значительно ýже и потому глубока. Что касается ночи, она столь же небезопасна для войска Эльдерсая, что и для нас.

– Но я думал, они союзники, – удивился сэр Хендрикс. – То есть я имел в виду туранов и чудовищ, что шастают по ночам.

– Возможно, слуги Хиввы и не преследуют войска туранов, однако при случае сожрут туранского кавалериста вместе с лошадью. Во всяком случае, Эльдерсай не станет испытывать на себе их лояльность.

– Итак! – Барон снял шлем и положил рядом с собой на карту. – Порядок расстановки войск у нас уже есть, кое-что уточню ночью, и с первыми лучами солнца, когда войска Эльдерсая только выступят из деревни, мы двинемся к трем холмам. Если имеются какие-то вопросы – задавайте, потом времени не будет. Капитан фон Крисп и вы, сэр Хендрикс, не стесняйтесь.