– С какой стати он станет мне помогать?

– Ходят слухи, что он любит красивую жизнь. Конечно, он работает на ГРУ, но даже офицеры советской военной разведки имеют свои пристрастия. Кажется, он любит девочек, дорогих девочек, каким приходится делать роскошные подарки. Поэтому и он берет подарки, обычно наличные в конверте.

Раус задумался. Он знал, что в Советском Союзе коррупция – это скорее правило, чем исключение, но чтобы майор ГРУ тоже брал взятки? Впрочем, мир торговцев оружием очень специфичен, там все возможно.

– Между прочим, – вспомнил Кляйст, – в этом… твоем романе, об ИРА там тоже будет?

– Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Раус. Он ни слова не говорил об ИРА.

Кляйст пожал плечами.

– Они здесь свили гнездо. В баре, которым владеют палестинцы. Они установили связи с другими террористическими группами со всего света и с торговцами оружием. Хочешь на них посмотреть?

– Упаси Бог, чего ради?

Кляйст рассмеялся чуть громче обычного.

– Это может быть занятно, – сказал он.

– А эти палестинцы, они знают, что когда-то ты отправил к праотцам четырех их соотечественников? – спросил Раус.

– Наверно. В нашем мире все знают друг друга. Особенно своих врагов. Но я все же изредка заглядываю в их бар.

– Зачем?

– Интересно. Потянуть тигра за хвост.

«Ты действительно сошел с ума», – подумал Раус.

– Я полагаю, что вам стоит туда зайти, – поздно вечером сказал Маккриди. – Вы можете что-то узнать, что-то увидеть. Или кто-то увидит вас и заинтересуется, что вы там делаете. Если спросят, то расскажите сказку про сбор материала для романа. Вам не поверят и решат, что вы действительно хотите купить оружие, чтобы потом пустить его в ход в Америке. Пойдут разговоры, а нам только это и нужно. Просто выпейте пару кружек пива и спокойно посидите. Потом отделайтесь от этого сумасшедшего немца.

Маккриди знал, о каком баре говорит Раус, но решил не открывать карты. Бар назывался «Маузехёле» («Мышиная нора»). Ходили упорные слухи, что около года назад в комнате над этим баром разоблачили и убили немецкого агента, работавшего на Великобританию. Во всяком случае, тот агент бесследно исчез. Германской полиции этих слухов показалось недостаточно, чтобы нагрянуть в бар с обыском, а немецкая контрразведка решила оставить палестинцев и ирландцев в покое. Если разгромить эту нору, то они устроят свою штаб-квартиру в другом месте, тем все и кончится. Но слухи не прекращались.

На следующий вечер Ули Кляйст отпустил такси на Репербане и повел Рауса по Давидштрассе. Потом через чугунные ворота они вышли на Хербертштрассе, где днем и ночью у окон сидели проститутки, миновали ворота пивоварни и спустились к набережной Эльбы, воды которой сверкали в лунном свете. Здесь Кляйст повернул на Бернхард-Нохт-штрассе и метров через двести остановился возле украшенной шляпками гвоздей толстой деревянной двери.

Сбоку от двери Кляйст нашел потайной колокольчик и позвонил. Раскрылось небольшое окошечко, кто-то посмотрел через решетку, осмотрел Кляйста, шепотом с кем-то посовещался, и наконец дверь отворилась. Швейцар и стоявший рядом с ним мужчина в смокинге были арабами.

– Добрый вечер, господин Абдаллах, – бодрым тоном сказал Кляйст по-немецки. – Я умираю от жажды, ужасно хотелось бы чего-нибудь выпить.

Абдаллах бросил взгляд на Рауса.

– О, это надежный человек, наш друг, – объяснил Кляйст.

Араб в смокинге кивнул швейцару, и тот, пропуская гостей, распахнул дверь шире. Рядом с огромным бритоголовым швейцаром даже далеко не маленький Кляйст, казалось, стал меньше ростом. Несколько лет назад, в ливанских лагерях Организации Освобождения Палестины швейцар был исполнителем приговоров. В какой-то мере он и здесь остался палачом.

Абдаллах проводил их к столику, жестом подозвал официанта и на арабском языке приказал обслужить гостей. Две стоявших у бара грудастых немецких девушки тоже сели за их столик. Кляйст ухмыльнулся.

– Я же говорил, никаких проблем.

Время от времени Кляйст танцевал с одной из девушек. Раус вертел в руках бокал и осматривался. «Мышиная нора» располагалась на грязной, темной улице, но интерьер бара был великолепен, здесь играл неплохой оркестр, а напитки не разбавляли. Даже девушки не казались вульгарными и были хорошо одеты.

Среди посетителей были и заезжие арабы, и немцы. Все имели вид преуспевающих дельцов и на первый взгляд пришли сюда только для того, чтобы хорошо провести время и развлечься. Раус тоже был в костюме, один Кляйст пришел в своей обычной коричневой куртке летчика-бомбардировщика и в рубашке с открытым воротом. Будь он не Кляйстом, господин Абдаллах мог бы не пустить его в бар только из-за одежды.

Если не считать устрашающего на вид швейцара, то вся обстановка в баре говорила о том, что здесь собрались бизнесмены, готовые расстаться с частью своих денег в надежде – почти наверняка иллюзорной – увести одну из девушек домой. Почти все пили шампанское, а Кляйст заказал пиво.

В стену над баром было вделано большое зеркало, видное с любого столика. За ним располагался кабинет администратора бара, из которого через поляризованное зеркало можно было следить за каждым посетителем. Двое мужчин стоя смотрели в зал.

– Твой человек, он кто? – по-белфастски жестко картавя, спросил один из них.

– Немец, Кляйст. Время от времени заглядывает к нам. Когда-то был в GSG-9. Теперь не имеет к ним отношения, его давно вышвырнули. Отсидел два года за убийство.

– Не он, – сказал первый, – другой, тот, что с ним. Британец.

– Понятия не имею, Симас. Просто посетитель.

– Узнай, – приказал первый. – Кажется, я его где-то видел.

Они зашли вслед за Раусом в мужской туалет, когда британец мыл руки. Один из них, здоровенный детина, встал у писсуара. Второй ирландец, более хрупкий на вид, с приятными чертами лица, остался у двери. Он достал из кармана деревянный клинышек, бросил его на пол и ногой загнал под дверь. Теперь им никто не помешает.

Раус сделал вид, будто ничего не заметил, но, искоса посматривая в зеркало, видел каждое движение ирландцев. Когда здоровяк двинулся к нему, Раус был готов. Он повернулся, уклонился от первого сокрушительного удара нацеленного ему в голову огромного кулака и носком ботинка ударил здоровяка в очень чувствительное сухожилие под левой коленной чашечкой.

Не ожидавший отпора здоровяк взвыл от боли, его левая нога подогнулась, и он невольно сложился вдвое, опустив голову к животу. Согнутая в колене нога Рауса безошибочно нашла челюсть здоровяка. Послышался хруст выбитых зубов, изо рта ирландца потекла струйка крови. Боль в разбитом колене становилась невыносимой. Третий удар, нанесенный костяшками четырех пальцев в горло здоровяка, решил исход драки. Раус повернулся ко второму ирландцу.