Я тяжело грохнулась на обломки гипса. Кругом стоял запах виски и пороха. Телефон все еще надрывался. Я почти оглохла, почти ослепла и всхлипывала от боли. Двое мужчин выкатились на террасу, тесно сплетясь в яростный клубок мелькающих рук и ног. Слышалось тяжелое дыхание. Кто-то, пробегая мимо, наступил мне на ногу. Пападопулос промчался вслед за дерущимися, а Петрос вдруг оказался на коленях совсем рядом со мной, чертыхаясь и шаря под столом в поисках оружия.

Потом чьи-то руки обняли и крепко сжали меня. От сэра Джулиана разило виски, но голос был совершенно трезвым.

– С вами все хорошо, дорогое дитя?

Не в силах говорить, я молча кивнула, прижимаясь к нему и отчаянно дрожа из-за доносившегося с террасы шума драки. В неярком качающемся свете было совершенно невозможно разглядеть, где кто. Пападопулос, широко расставив ноги, замер возле меня с пистолетом наготове, нерешительно поводя стволом вслед за качающимися туда-сюда слившимися телами. Пистолет Годфри выстрелил снова, металлический стол зазвенел. Пападопулос что-то завопил, и раненый констебль, вскочив на ноги, бросился расшторивать окна, чтобы на террасе стало светлее.

Но они были уже в том конце, куда не проникал свет из окон, – у самой балюстрады, нависающей над отвесным, поросшим лесом обрывом. Я видела их – неясный двойной силуэт на фоне неба. Один из них с размаху швырнул другого спиной на каменный парапет. Раздался удар и вскрик боли. Прямо над моим ухом с присвистом дышал сэр Джулиан.

– Боже всемогущий! – прошептал он, и я увидела, что на парапете лежит Макс.

Рядом с нами раздался какой-то шелест и резкое дыхание. «Koumbare...» – настойчиво произнес голос Спиро, и смуглая рука отстранила сэра Джулиана с прохода. Юноша, волоча за собой остатки разбитого гипса, подполз ко входу и, лежа на животе, прильнул к винтовке щекой, готовясь стрелять. Я закричала. Сэр Джулиан успел схватиться за дуло винтовки и опустить его.

– Нет! Подожди!

Из сплетения двух тел над балюстрадой раздалось проклятие, внезапно усилившийся шум борьбы, рычание. Макс бешено брыкался и лягался, потом с неожиданной силой вывернулся, рванулся вбок и высвободился. Ему пришлось отпустить пистолет, но не успел Годфри опомниться и воспользоваться оружием, как Макс ударил его в разбитую сторону лица – жестокий удар, сбивший Годфри с ног и, в свою очередь, откинувший его назад, на парапет.

Две долгие секунды противники находились порознь. Спиро вздернул винтовку и выстрелил. Я услышала, как пуля впилась в камень. Макс отпрянул, замешкался на одно жизненно важное мгновение, и в это мгновение Годфри перекатился через широкий каменный парапет и исчез из виду в кустах под обрывом. По всем законам физики он должен был сломать себе спину или, на худой конец, ногу, но, должно быть, ему повезло. Послышался продолжительный треск, пока он катился вниз по склону, а затем глухой топот, когда беглец выскочил на тропинку.

Не помню, каким образом раньше Пападопулоса и Миранды я оказалась рядом с Максом, который, задыхаясь, перегнулся через парапет.

– Ты ранен?

– Нет.

Короткое, более похожее на рычание слово едва сорвалось с его уст, как он одним рывком выпрямился и помчался к пологим ступенькам, ведущим с террасы на извилистую тропу.

Годфри еще виднелся далеко внизу – быстрая тень, перебегающая между деревьями от одного пятна звездного света к другому. Пападопулос опустил пистолет на парапет, чтобы лучше целиться, но тут же с сердитым возгласом поднял его. В первый миг я не поняла почему, а потом увидела, что по отрезку тропы ниже Годфри и примерно на одном уровне с ним поднимается Адони. Годфри не видел его за густыми зарослями.

Но юноша, должно быть, слышал сверху стрельбу и шум, а теперь топот Годфри предупредил его об опасности. Он остановился. Вот только что он стоял на тропе, весь вытянувшись и подняв голову, а в следующую секунду уже растаял в тени между деревьями. Годфри, не ведая о присутствии врага и ничего не боясь, бежал прямо на него.

Рядом со мной 1ромко ахнула Миранда. Пападопулос изо всех сил изгибал шею, чтобы разглядеть, что происходит. Макс резко остановился на верхней ступеньке лестницы.

Годфри завернул за угол и помчался вниз мимо места, где затаился Адони.

Мимо... вниз... и скрылся из виду за стеной лаймовых деревьев.

Миранда пронзительно закричала.

– Он дал ему уйти... – сам не веря в случившееся, произнес Пападопулос.

– У него улики, за которыми я его послала, – торопливо сказала я. – Он должен был позаботиться, чтобы с ними ничего не случилось.

– Он трус! – страстно воскликнула Миранда и помчалась вниз по лестнице.

Секунду спустя Адони вынырнул из-под деревьев. Я не видела, нес ли он сверток с собой, но он поднимался по склону очень быстро. Макс вновь начал спускаться, хотя попытка догнать беглеца явно запоздала. Миранда с разбегу проскочила мимо него и, первой встретив Адони, яростно замолотила кулаками по его груди.

– Трус! Трус! Трус! Испугаться этой грязной свиньи! Позволить ему уйти после того, что он сделал с твоим братом? Трус! Баба! Я плюю на тебя, плюю! Будь я мужчиной, я бы съела его сердце!

С последними словами она попыталась рвануться мимо Адони, но тот одной рукой поймал и удержал ее, почти с рассеянной легкостью прижимая рыдающую девушку к себе, и одновременно шагнул навстречу Максу, свободной рукой преградив ему путь.

Когда я примчалась по лестнице вниз, где они стояли, то услышала сквозь задыхающиеся всхлипы и проклятия Миранды, как Адони говорит быстрым и тихим шепотом:

– Нет. Нет, Макс. Жди. Жди и смотри.

Там, где еще минуту назад разверзался ад, теперь воцарилась мертвая тишина. Макс после слов юноши застыл на месте. Эти трое напоминали какую-то скульптурную композицию: двое мужчин, глядящих друг другу в глаза (причем Адони загораживал Максу дорогу и в звездном сиянии казался вылитым архангелом Михаилом, преградившим вход во врата рая), и девушка, бессильно прильнувшая в слезах к плечу Адони. Телефон уже некоторое время назад перестал звонить. Пападопулос побежал в комнату, и было слышно, как он настойчиво что-то кричит в трубку. Сэр Джулиан, наверное, пошел к Спиро. Констебль начал спускаться к нам, но медленно – из-за раны и потому, что, со всей очевидностью, было уже слишком поздно...

Ветер улегся. Стояла глубокая предрассветная тишина. Воздух словно замер, и нам все прекрасно было слышно: стук двери эллинга и быстрый топот бегущих ног по деревянной платформе. Пауза, когда Годфри добрался до «Алистера» и торопливо срывал швартовы. Он мог рвануть со всей скоростью прямо от конца причала...

Внезапный рокот мотора прозвучал громко, как автоматная очередь. Раздалось короткое нарастающее крещендо – «Алистер» рванулся вперед, навстречу открытому морю и свободе.

Потом звук вдруг захлебнулся, задрожал и увенчался оглушительным взрывом. Над морем взметнулся столб пламени. Яхта разлетелась на куски. Даже нас едва не сбила с ног взрывная волна. Огненные языки вспыхнули, зависли над водой и исчезли.