– Стейнбек…

– У нас есть новое издание избранных сочинений, включающее несколько его романов. Мы получили его совсем недавно.

Алисия взяла в руки один экземпляр, открыла его и прочитала первый попавшийся абзац.

– Как будто читаешь музыку с нотного стана, – пробормотала она.

Беа показалось, будто женщина ведет беседу сама с собой, полностью растворившись в книгах, забыв о ней и о ребенке. Она оставила посетительницу в покое, предоставив ей знакомиться с сокровищами магазина в свое удовольствие. Алисия снимала книги то с одной полки, то с другой и складывала их на прилавок. За четверть часа на стойке выросла внушительная башня из отобранной литературы.

– Мы также доставляем покупки на дом!

– Не волнуйтесь, Беа. Я сегодня же пришлю кого-нибудь забрать книги. Но вот эту возьму с собой. Меня убедила карточка с аннотацией: «Рекомендовано Фермином. “Гроздья гнева” проказника Джонни Стейнбека – гармония букв, показанная для облегчения болезненного состояния в случаях заражения злостным упрямством. Способствует профилактике мозговых оболочек при застое умственной деятельности из-за избыточной приверженности косным официальным канонам».

Беа закатила глаза и сорвала карточку с обложки:

– Простите, пожалуйста, рекомендательные записки – одна из последних гениальных идей Фермина. Я стараюсь отыскать их и убрать, пока на них не наткнулись покупатели, но они рассованы повсюду.

Алисия засмеялась. У нее был хрустальный холодноватый смех.

– Упомянутый Фермин – кто-то из ваших служащих?

Беа кивнула:

– Вроде того. Он сам называет себя литературным экспертом и охотником за библиографическими редкостями фирмы «Семпере и сыновья».

– Видимо, занятная личность.

– Вы даже не представляете, насколько. Правда, Хулиан, таких людей, как дядя Фермин, больше нет?

Малыш захлопал в ладоши.

– Они два сапога пара, – пояснила она. – И я не знаю, у кого из них больше здравого смысла.

Беа начала перекладывать отобранные книги, просматривая ценники и записывая соответствующие суммы в бухгалтерскую книгу. Она делала эту работу со сноровкой, не оставлявшей сомнений, кто именно вел счета магазина.

– Со скидкой получается сумма…

– Посчитайте без скидки, пожалуйста. Тратить деньги на книги доставляет мне удовольствие.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Алисия заплатила общую стоимость покупки, и Беа принялась упаковывать книги, чтобы отдать вечером курьеру.

– Вы приобрели кое-какие сокровища, – заметила Беа.

– Надеюсь, они положат начало большой коллекции.

– Мы охотно вам поможем.

Алисия протянула руку, и Беа вежливо пожала ее.

– Приятно было познакомиться. Я скоро вернусь.

Беа кивнула, но уловила в ее словах слабую тень угрозы.

– Чувствуйте себя тут как дома. Мы готовы исполнить любые ваши пожелания.

Алисия послала воздушный поцелуй Хулиану. С большим вниманием мать и сын смотрели, как она по-кошачьи грациозно надела перчатки и направилась к выходу, постукивая острыми каблучками, вонзавшимися в пол с каждым шагом. На пороге она столкнулась с Даниэлем, возвращавшимся домой. Беа заметила, что муж воззрился на даму с восхищением, и, придерживая дверь, расплылся в улыбке, которая вполне заслуживала пощечины. Беа закатила глаза и вздохнула. Хулиан выдавал рулады, означавшие в его исполнении высшую степень удовлетворения от происходящего, будь то сказки дядюшки Фермина или купание в теплой ванне.

– Все вы одинаковы, – проворчала Беа.

Даниэль вошел в магазин и был встречен ледяным взглядом, пронзившим его насквозь.

– А кто эта женщина? – спросил он.

27

Алисия шла, не останавливаясь, до пересечения улиц Санта-Ана и Ворота Ангела. И лишь повернув за угол и смешавшись с толпой, остановилась у большой витрины магазина «Каса Жорба» и вытерла слезы, струившиеся по лицу: «Это моя жизнь». Она уставилась на свое отражение на стекле и дала волю испепелявшей ее ярости:

– Идиотка!

На обратном пути Алисия поддалась искушению и повторила любимый в детстве маршрут, совершив за двадцать минут путешествие в двадцать столетий. Спустившись по улице Ворота Ангела к собору, она отправилась блуждать по изогнутой улице Де-ла-Паха, окружавшей остатки римской стены, пересекла еврейский квартал Эль-Каль и выбралась наконец к улице Авиньон. Алисия всегда отдавала предпочтение улицам, где не было трамваев и автомобилей. Там, в сердце древней Барселоны, куда не сумели пробиться машины и их апостолы, Алисия разрешала себе поверить, что время циклично: если не переступать границ лабиринта улочек, где солнце осмеливалось ходить лишь на цыпочках, возможно, она никогда не состарится, вернувшись однажды в точку начала времени. И тогда она снова выйдет на дорогу, которую ей ни в коем случае не следовало покидать. Может, еще не все потеряно, и для нее есть смысл жить.

В детстве, до войны, Алисия часто ходила этим путем вместе с родителями. Помнила, как они с мамой шли мимо витрины «Семпере и сыновья». Через стекло на нее смотрел мальчик, казавшийся очень несчастным, и Алисия замерла, встретившись с ним взглядом. Не Даниэль ли это был? Она не забыла день, когда мать купила ей первую книгу, которую она прочитала самостоятельно, – сборник стихов и новелл Густаво Адольфо Беккера[45]. И не забыла, как потом не спала ночами, чтобы не пропустить мгновение, когда маэстро Перес, органист, в полночь войдет в дверь ее комнаты. Алисия мечтала поскорее вернуться в волшебную пещеру книг, где впереди ее ждала тысяча и одна история. Кто знает, может, в той утраченной жизни она сама стояла бы теперь за прилавком, вручала читателям книги и записывала их название и цену, мечтая о поездке в Париж с Даниэлем.

По мере того как Алисия приближалась к дому, в ее душе вновь, подобно мутной волне, стала подниматься злость, загоняя в ту глухую темницу души, без зеркал и окон, где она существовала. У нее мелькнула шальная мысль развернуться и, возвратившись в книжный магазин, снова встретиться со сказочной принцессой и ее улыбчивым херувимчиком. С непорочной Беатрис. Она словно наяву увидела, как хватает женщину за горло и прижимает к стене, впиваясь ногтями в бархатную кожу, и склоняется к лицу, образу чистой души. Ей хотелось, чтобы Беа заглянула на дно бездны, таившейся в ее глазах. Алисия жаждала приникнуть к устам Беа и попробовать на вкус мед счастья, наполнявшего смыслом жизнь людей, среди которых она никогда не найдет себе места, как уверял Леандро. Обычных, нормальных людей.

Алисия остановилась на перекрестке улиц Авиньон и Фернандо, в нескольких метрах от подъезда своего дома, и опустила голову. Ее охватил мучительный стыд. Она почти услышала смех Леандро, зазвучавший где-то в потаенном уголке мозга: «Драгоценная моя Алисия, сумеречное создание, не мучайся напрасно, представляя себя супругой прекрасного принца, которая дожидается возвращения героя домой и следит за очаровательными отпрысками, прыгающими вокруг от радости. Мы с тобой такие, какие есть, и чем меньше смотримся в зеркало, тем лучше».