Вообще-то ему предлагали солидный дом в центре города. Но отец Даниил отказался от этой привилегии, хотя и настаивал, чтобы церковь обязательно поставили в центре и она непременно была бы просторной.

– Ну, насколько мне известно, сын мой, пока еще ничего не случилось, – накладывая завтрак себе на тарелку, возразил священник. – Предположительно, английская эскадра вышла в направлении Вьекеса. Полагаю, она прибудет сюда в течение трех суток. Так что пока ничего не случилось, – слегка разведя руками, подытожил он.

– И тем не менее опасность есть, и она более чем реальна.

– С этим, пожалуй, соглашусь. Англичане жаждут восстановить справедливость в их понимании этого слова и вернуть моих прихожан в рабство.

– И поэтому, святой отец, мой муж желает отправить меня в Пуэрто-Рико, – не удержалась Анита.

– Не желаю, а отправлю, – строго припечатал Патрик.

– И совершите большую ошибку, ваше сиятельство, – покачав головой, возразил отец Даниил. – Выгляните на улицу, и вы увидите много интересного.

– Например? – слегка склонив голову к правому плечу, поинтересовался Патрик.

– Например, то, что сегодня слишком уж много народу решило пройтись мимо вашего дома, даже если им приходится для этого сделать крюк. Ничуть не меньше народу проходит по набережной, и только убедившись, что причал с лодками и баркасами находится под надежной охраной, идут дальше.

– Вы хотите сказать…

– Отъезд графини многими будет воспринят как сигнал к бегству. Вы положили немало сил на то, чтобы сделать из этих мужчин воинов. Но по сути своей они крестьяне, а многие и так окончательно сломленные рабством. Да, они последовали за вами в надежде на лучшую долю, и никто из них не желает вернуться под плети надсмотрщиков. Но у большинства из них не так много решимости, чтобы отстаивать свою свободу. Я не знаю, что будет с ними твориться, когда грянут первые выстрелы. Но я точно знаю одно – как только люди проведают, что вы решили обезопасить, пусть только свою семью, а не себя, начнется паника. Кто-то, наплевав на опасность, бросится к лодкам, чтобы добраться до Сан-Хуана. Кто-то кинется в глубь острова в надежде на то, что их там не найдут. И сколько при этом останется с вами, чтобы сражаться, я сказать не берусь. Одним своим неверным решением вы перечеркнете весь ваш труд, надежды и чаяния людей.

– Значит, чтобы помочь тем, кого я уже вырвал из оков рабства, я должен рисковать своими близкими? Того, что я уже сделал и готов сделать лично, им уже мало?

– Ваше сиятельство, они простые надломленные люди. Им нужен пример, нужен тот, на кого можно равняться, тот, кто вселит в них уверенность. А те, что придут сюда за поживой в следующий раз, встретят волков. Но сегодня обитатели острова – овцы, и клыки у них появятся только после того, как вчерашние рабы поверят в себя, в то, что они способны противостоять врагу.

– Дорогой, это наш долг. Это мой долг, как твоей супруги в горе и радости. Тебе придется меня связать и отправить в Пуэрто-Рико силой. Но запомни, в этом случае ты меня потеряешь, – заявила Анита.

– Только не надо ставить мне условия.

– Я не ставлю тебе условий, я хочу быть с тобой, быть тебе полезной и поддержать тебя в трудную минуту. Это все, чего я хочу и о чем прошу.

– Но только ноги твоей не будет на батареях!

– А зачем мне вертеться под ногами у канониров, если я ничего не понимаю в пушках, – мило улыбнувшись, возразила Анита. – Мне хватит забот и в госпитале.

– Но…

– А вот тут уж, извини, никаких «но». Я окончила введенные тобой подготовительные курсы и являюсь почетной сестрой милосердия при нашем госпитале.

– Хорошо, – наконец сдался Патрик, делая себе зарубку, чтобы поговорить с Дараком и эдак, ненавязчиво, приставить кого-нибудь к супруге.

– Ваше сиятельство, – когда они поднялись из-за стола и уединились, обратился к нему отец Даниил. – Я хотел поговорить с вами относительно одного моего прихожанина.

– Да, я вас слушаю, святой отец.

– Этот малый какой-то странный. В нем что-то не так. Понимаете, по всем повадкам ирландец, тут никаких сомнений. Но… Он не знает ни одной молитвы и в церкви ведет себя как-то неуверенно, словно боится ошибиться. Кроме того, не ходит на исповедь. Я плохо представляю себе ирландца, незнакомого с канонами католической церкви. Конечно, люди бывают всякие, пусть и не часто, но встречаются и безбожники. Однако в свете того, что нам предстоит…

– Вот значит как!

– Я не хочу ни на кого доносить…

– Полноте, отец Даниил. Я не сказал этого на совете, и надеюсь, это останется между нами, но у нас появились сведения, что к нам заслали лазутчика, а возможно, и не одного. И ваш прихожанин очень может оказаться англичанином.

– Но должен сказать, ваше сиятельство, я лично видел его спину, и она вся в шрамах от плети. Причем заметно, что секли его не раз.

– Ничего удивительного. В Королевском флоте плеть – одно из самых распространенных наказаний. Как зовут этого вашего прихожанина?

– Джеб Аткинс.

– Спасибо, отец Даниил. Сдается мне, вы только что помогли обезвредить английского шпиона. Только прошу, никому об этом не говорите.

– Разумеется, – ответил священник так, словно его светлость сморозил сущую глупость.

Попрощавшись с гостем, Патрик прошел в свой кабинет, где частенько работал и порой засиживался допоздна. С помощью колокольчика вызвал дежурного вестового. Их роль в гарнизоне Сан-Патрика выполняли подростки. Двое из них всегда заступали на суточное дежурство в доме графа, в его отсутствие готовые выполнять распоряжения графини.

– Немедленно разыщи Дарака и вызови ко мне, – едва только парнишка в чистой и опрятной форме влетел в его кабинет, приказал Патрик.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

Парнишку тут же словно ветром сдуло. Вот только что был, а вот его уже и нет. Впрочем, задумываться над вопросом, был ли мальчик, Патрик не собирался. Куда больше его занимал этот странный прихожанин. Джеб Аткинс. Неужели все так просто? Хотелось бы. А с другой стороны, к чему все усложнять. Это в романах все накручено и свалено в кучу. В жизни все намного проще. Ну, может, не всегда и не все, но это такая несусветная редкость, что ее даже учитывать не стоит.

– Дорогой, ко мне в госпитале подошла одна женщина. На родине в Ирландии она была ткачихой. А тут ей пришлось пойти работать на одну из наших плантаций. На жизнь, конечно же, хватает, но она скучает по своему прежнему занятию.

– Ты о чем, Анита? – вздернув брови домиком, откровенно удивился Патрик.

– Я о том, что было бы неплохо собрать всех ткачей и пристроить к знакомому им делу. Еще и обязать их набирать учеников. Ткани в Вест-Индии – очень дорогой товар. И ткачество может оказаться не менее прибыльным делом, чем сахарные плантации. Тебе же дарованы привилегии, которыми грех не воспользоваться.