— И ты, конечно, взяла их под крылышко, — понимающе улыбнулась леди Сотофа.

— Конечно. Мне всегда было легко с подростками, а им со мной. Но речь не обо мне, а о мальчишках. У них была мечта: вырасти, научиться разным удивительным штукам, выйти из Орденов, куда их отдали старшие, и основать собственный. Стать там Великими Магистрами; ясно же, что два Великих Магистра — это гораздо лучше, чем один. Дальше можете досочинить сами — если ещё помните, как были детьми.

— Бедные мальчики, — вздохнула леди Сотофа. — Вот кого мне было по-настоящему жалко в Смутные Времена — послушников.

— Не то слово.

— Но порошок-то тут при чём?

— А вот при чём. Кель-круальшат извлекли из забвения не какие-нибудь чокнутые могущественные старики, а юные послушники Ордена Водяной Вороны. Мальчишки с какого-то перепугу решили, что для достижения небывалого могущества следует пожирать тех, кто видит нас во сне. Особенности педагогической системы великолепного Магистра Лойсо: сперва он сводил своих новобранцев с ума, а потом уже начинал учить их чему-то путному. Тех немногих, которым удавалось дожить до этого великого дня.

— Да, я примерно представляю, — сухо сказала леди Сотофа.

А я промолчал. Потому что познакомился с Лойсо Пондохвой гораздо позже. И в ту пору он совершенно не походил на человека, способного хоть кого-то свести с ума. По крайней мере, меня он всегда очень своевременно приводил в чувство. И учил в любой ситуации сохранять ясный ум. Очень эффективно учил, судя по тому, что я дожил до сегодняшнего дня.

Но рассказывать о своей дружбе с Лойсо людям, имевшим с ним дело в Смутные времена, не стоит. Только зря дразнить.

— В общем, мальчишки из Ордена Водяной Вороны раскопали в архивах сведения о составе Кель-круальшата и с энтузиазмом принялись за его изготовление, заранее воображая, как отыщут человека, которому снится сон про Ехо — такие были во все времена, просто попадались гораздо реже, чем нынче — подманят, поймают, поделят на равные части, сожрут и сразу же подчинят своей воле весь Мир. Рассказывают, что Лойсо Пондохва, узнав об их затее, хохотал так, что потолок в его кабинете рухнул. А потом обещал произвести в Старшие Магистры любого, кому удастся откусить хотя бы крошечный кусочек от самого завалящего сновидца.

— Это настолько сложно? — спросил я.

— А ты попроси Базилио поделиться с тобой своим ужином, — улыбнулась леди Сотофа. — И попробуй его проглотить. Впрочем, ладно, не пробуй. Просто поверь мне на слово: останешься в дураках. И со сновидцами та же беда. Мы и те, кто видит нас во сне, сотканы из совсем разных материй.

— Удивительно, что при этом их можно потрогать. Взять за руку, обнять. По крайней мере, у меня получалось.

— Да, но только при условии, что твой визави готов увидеть во сне, что его обняли. Прикосновение — это ваше общее наваждение, одно на двоих.

— А если мне удастся убедить сновидца, что я его действительно ем? Вот такое у нас будет общее наваждение. Тогда всё получится?

Подруги переглянулись.

— По-моему, сэру Максу не хватило пирога, — наконец сказала леди Хайста.

— А ведь мы оставили ему почти половину, — вздохнула леди Сотофа. — Всё-таки мальчишки удивительно много жрут.

— Да я чуть не лопнул! — возмутился я. — Доел с трудом, только потому, что вы велели. А к сновидцам у меня сугубо теоретический интерес. Делать мне нечего — их пожирать. Особенно если потом действительно придётся подчинять своей воле весь Мир. Ну уж нет!

— Хвала Магистрам, если так. А что касается сновидцев — кто знает, что получится, если ты возьмёшься за дело? Но до сих пор съесть спящего ещё никому не удалось. Убить — да, такое бывало и не раз. Но это совсем другая история. Вернее, много историй. И ни одна из них не имеет ни малейшего отношения к волшебному порошку Кель-круальшат.

— Ладно. А что было дальше? В смысле, чем закончилась история с Кель-круальшатом?

— Побегом, — вздохнула леди Хайста. — Побегом двух глупых подростков на край Мира. В смысле, куда глаза глядят, лишь бы отсюда. Один мальчишка украл у своих коллег не то секретную формулу, не то просто запас порошка, который сдуру счёл ключом к могуществу, и дал дёру. А второй не захотел покидать друга в беде и тоже дал дёру. Он-то, как я понимаю, не особо верил в грядущую власть над Миром, да и не хотел никакой власти. Зато хотел свободы от всех обязательств, кроме дружеских. И ещё приключений, да побольше. И быть не вместе со всеми, как устроено во всяком Ордене, а самому по себе. Вернее, вдвоём с другом.

— Ты так говоришь, будто в голове у него побывала, — заметила леди Сотофа.

— Считай, что побывала. Поймала его на выходе, с вещами и запасом провианта. Допросила, поразмыслила и отпустила на все четыре стороны. Потому что не в правилах Ордена Потаённой Травы удерживать кого-то силой. И, тем более, не в моих правилах. Свобода воли для меня, ты знаешь, превыше всего. Даже когда она — просто свобода дури. Право ошибаться так же священно, как право совершать разумные поступки. Я сама этим правом воспользовалась, когда пришёл мой срок. И до сих пор не жалею, что меня не остановили.

— А что было потом? — спросил я. — Мальчишки благополучно удрали? Или?..

— Ходили разные слухи. Одни говорили, будто они благополучно добрались не то до Куанкулеха, не то до Лумукитана и остались там жить. Другие — что Орден Водяной Вороны отправил за воришкой погоню, и оба мальчика были убиты. Или только один из них — наш Нанка, или его дружок, на этот счёт мнения расходились.

— А ты сама как думаешь? — спросила леди Сотофа.

— Я не думаю. Я точно знаю, что Нанка был жив через полгода после побега. И в самом конце Смутных Времён. И примерно лет сорок спустя после принятия Кодекса. Знаю, потому что отправляла ему зов, спрашивала, как дела. Всё-таки его побег — отчасти моя ответственность. Нанка, надо сказать, совсем не был мне рад. И на все вопросы отвечал односложно: «Прости, не хочу ничего рассказывать». После третьей попытки я оставила его в покое. Не хочет, и не хочет, он уже давно взрослый человек.

— С друзьями детства обычно разговаривают совсем иначе, — заметила леди Сотофа. — А уж с человеком, который подкармливал тебя с приятелем на Орденской кухне, а потом не помешал сбежать, и подавно.

— Может быть, как раз в этом дело. Мы же не знаем, как сложилась его жизнь. Вполне возможно, Нанка ею очень недоволен. И до сих пор не может простить, что я его тогда отпустила. Мечтает, как прекрасно могло бы всё повернуться, окажись я неумолимым стражем. Это нормально, люди часто перекладывают ответственность за свои ошибки на других. Я это не то чтобы одобряю, но понять, безусловно, могу.

— Особенно если его друга всё-таки убили, — сказал я. — Очень хорошо представляю, как можно потом всю жизнь себя терзать: «А вот если бы меня тогда задержали на выходе, и он не решился бы бежать один, был бы до сих пор жив…» — ну и так далее.