Видимо, сочетание международных и внутрибалтийских факторов заставило советское правительство перейти к политике советизации Прибалтики. В такой обстановке проходила подготовка к выборам в парламенты трех республик. Преобладание в избирательных комиссиях коммунистов и сочувствующих им лиц способствовало тому, что многие кандидаты отводились под тем предлогом, что они запятнали себя сотрудничеством с прежними режимами.

В конце 1980-х годов выборы, проведенные 14-15 июля 1940 года в верховные органы власти трех республик, стали предметом дотошных разбирательств. Разумеется, предъявлять к выборам, проходившим в военном 1940 году, требования XXI века, без учета реальной обстановки полувековой давности, было бы нелепо. Реальная же обстановка 1940 года в Прибалтике характеризовалась сочетанием разных и противоречивых обстоятельств. С одной стороны, население трех стран впервые освободилось от постоянного террора полиции и военизированных организаций (айзсарги, шаулисы, кайцилиты). После многих лет можно было проводить свободно митинги, собрания, демонстрации. От участия в выборах были отстранены коррумпированные политиканы, державшиеся у власти с помощью подкупа и репрессий. Взрыв массовой политической активности после ввода частей Красной армии летом 1940 года был резким контрастом по сравнению с тем, что население Прибалтики узнавало о подавлении свобод, запретах, массовых экзекуциях, которые происходили в странах, оккупированных германскими армиями.

С другой стороны, нет сомнения в том, что определенная часть населения негативно относилась к внешнеполитической переориентации на СССР и к осуществленным и намечаемым преобразованиям в трех республиках. Вероятно, в условиях более развитых институтов политической жизни и в мирной международной обстановке эти люди активнее выступили бы против монопольного положения Союзов трудового народа, представивших единые списки своих кандидатов на выборы в Эстонии, Латвии и Литве.

Победа Союзов трудового народа на выборах 14-15 июля была абсолютной (в Эстонии кандидаты Союза получили 92,8 % голосов, в Латвии – более 97 %, в Литве – свыше 99 %). Ныне трудно сказать, в какой степени эти итоги безальтернативных выборов отражали настроения населения и даже насколько данные об итогах были безупречными. Однако никаких серьезных доказательств о фальсификации выборов никто не сумел привести. Не было приведено никаких свидетельств того, что Красная армия вмешивалась в проведение выборов (хотя присутствие советских войск не могло не оказывать психологического воздействия на избирателей.) В то же время нет сомнения в том, что верховные органы Эстонии, Латвии и Литвы, провозгласившие установление советской власти и обратившиеся с просьбой о вступлении в СССР, были избраны в ходе массового голосования. В этом их существенное отличие от тех органов власти, которые провозгласили отделение Литвы, Латвии и Эстонии от России в 1918 году.

22 июля 1940 года Государственная дума Эстонии, Народный сейм Латвии и Народный сейм Литвы провозгласили установление советской власти в своих республиках, обратились с просьбой к СССР о принятии трех стран в ряды Союза, а 3,5 и 6 августа 1940 года Верховный Совет СССР принял решения о принятии трех новых советских социалистических республик в ряды СССР. Хотя нет сомнения в том, что подписание секретных протоколов помогло СССР закрепиться в Прибалтике благодаря тому, что Германия обязалась не защищать режимы Пятса, Ульманиса и Сметоны, также ясно, что вступление этих стран в Советский Союз было следствием многих событий, в том числе и волеизъявления сотен тысяч эстонцев, латышей и литовцев в ходе общенациональных выборов.

Поскольку 2 августа 1940 года в состав СССР была также принята вновь образованная Молдавская ССР, в ходе событий 1939-1940 годов страна обрела 4 новые республики и существенно расширились размеры Украинской и Белорусской ССР. В отличие от остальной страны новая часть Советского Союза до 1939-1940 годов жила иной жизнью, существенно отличавшейся по своему характеру от советской, и в составе государств, проводивших враждебную политику в отношении СССР и коммунизма. Однако после того, как прошли первые дни перехода к новой жизни, значительная часть населения не испытывала разочарования оттого, что они стали гражданами СССР.

Характеризуя отношение большинства населения Западной Украины и Западной Белоруссии к происшедшим переменам, даже Ян Гросс, называвший «воссоединение» украинского и белорусского народов «оккупацией», признавал: «Странным образом оккупация создала раздвоенную реальность. Появилось больше школ, больше возможностей для высшего образования и профессиональной подготовки, обучения на родном языке, поощрения физического и художественного развития. Казалось, что многие препятствия, обычно мешавшие движению наверх, были удалены. Наблюдалось резкое увеличение занятости, на фабриках и в учреждениях требовалось в два раза больше рабочих и административных служащих, чем до войны… Если вы хотели стать медицинской сестрой, инженером или врачом, можно было с уверенностью ожидать осуществления этой цели в будущем». По словам Гросса, в этих областях было немало людей, для которых «поражение Польши не было причиной для траура, а скорее захватывающим началом, возможностью, о которой нельзя было и мечтать».

В новых республиках и областях СССР земля была объявлена всенародной собственностью, а банки и крупные промышленные предприятия были национализированы. Правительство СССР оказывало усиленную экономическую помощь новым республикам. Туда завозилось продовольствие, топливо, сырье для промышленности. В результате рост промышленного производства за вторую половину 1940 и первую половину 1941 года в прибалтийских республиках составил 30-40 %. Безработица в этих странах резко сократилась, а в Эстонии уже весной 1941 года закрыли биржу труда. Везде в новых советских республиках и областях вводились 8-часовой рабочий день, оплачиваемые отпуска, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное образование, сокращалась квартплата. На новых советских землях была проведена аграрная реформа, в результате которой сотни тысяч безземельных крестьян, батраков, сельских ремесленников получили земельные наделы, а участки сотен тысяч малоземельных крестьян получили существенные приращения.

Население новых западных земель СССР могло сравнивать свое положение с тем, что творилось по другую сторону советско-германской границы, где воплощались в жизнь принципы подчинения «неполноценных народов» представителям «высшей расы». Уже к концу 1939 года в оккупированной немцами Польше было уничтожено около 100 тысяч местных жителей, а к концу 1940 года 2 миллиона поляков было вывезено в Германию для принудительных работ.

И все же определенная часть населения не была довольна происшедшими переменами. В новых областях, входивших с 1918 по 1939 год в антисоветский «санитарный кордон», имелись влиятельные силы, давно ориентировавшиеся на Германию или другие страны Запада. Бывшие члены фашистских партий и их военизированных организаций, лица, пострадавшие от национализации и аграрной реформы, стали политической базой для растущего сопротивления советской власти и создания «пятых колонн». После начала войны они активно сотрудничали с германскими оккупантами, входили в состав местных дивизий СС, а после войны встали на путь затяжной подпольной борьбы против советской власти.