– Для этого потребуется не меньше пяти лет, – послышался голос адмирала Грира, впервые вступившего в разговор. – У него может не оказаться этих пяти лет. Мы получили сведения, что Александров действительно может утратить место в Политбюро. Если это не просто слух, он может попытаться ускорить события и попробует перехватить инициативу.

Судья Мур взглянул на потолок.

– Да уж точно, легче иметь дело с сукиными сынами, если можно заранее предсказать, что они предпримут. – С другой стороны, подумал он, и они не могут догадаться, что мы предпримем.

– Не падай духом. Артур, – подбодрил его Грир. – Если бы мир был разумным местом, всем нам пришлось бы искать себе честную работу.

Проход через Каттегат – непростое дело для подводной лодки, и он усложняется вдвойне, когда требуется осуществить его скрытно. Здесь малые глубины и двигаться в погруженном состоянии нельзя. Фарватеры сложны для прохода даже при дневном свете, а ночью становятся вообще труднопроходимыми, им же приходилось двигаться без помощи местного лоцмана. Плавание было тайным, так что о лоцмане не могло быть и речи.

Манкузо не сходил с мостика. Внизу у прокладочного столика потел штурман, а главный старшина сидел у перископа и называл пеленги на различные береговые ориентиры. Они даже не могли воспользоваться радиолокационными приборами для навигации, но перископ был оборудован усилителем изображения, который не превращал ночь в день, хотя в нем темная беззвездная ночь казалась сумерками. Это оказалось прямо-таки подарком судьбы при низкой облачности и мокром снеге, настолько ограничивающих видимость, что низкий темный корпус субмарины класса «688» было почти невозможно заметить с берега. Датский военно-морской флот знал о проходе американской подлодки через Каттегат и выслал несколько небольших надводных кораблей, чтобы отгонять любопытных – правда, таковых не оказалось, – и, если не считать эти суда, «Даллас» был в одиночестве.

– Судно слева по носу, – донесся голос впередсмотрящего.

– Вижу, – тут же ответил Манкузо. Он держал в руках прибор ночного видения с пистолетной рукояткой и сразу заметил контейнеровоз средних размеров. Вероятнее всего, подумал он, это корабль одной из стран Восточного блока. В течение минуты были закончены расчеты курса и скорости идущего навстречу судна, и стало ясно, что при расхождении наименьшее расстояние между двумя кораблями составит семьсот ярдов. Капитан выругался и отдал приказ.

На «Далласе» были включены ходовые огни – на этом настояли датчане. Вращающийся желтый фонарь над мачтовым огнем ясно указывал на то, что это – подводная лодка. На корме матрос спустил американский флаг и поднял взамен датский.

– Всем выглядеть по-скандинавски, – с кривой усмешкой распорядился Манкузо.

– Я-я, капитэн, – усмехнулся в темноте младший лейтенант. Ему придется нелегко – он был чернокожим. – Курс медленно меняется на корму. Насколько я вижу, сэр, он не меняет направления движения. Смотрите…

– Да, уже заметил, – произнес Манкузо. Два датских корабля устремились вперед, чтобы оказаться между контейнеровозом и «Далласом». Манкузо надеялся, что это решит проблему. Ночью все кошки серы, и подводная лодка, плывущая на поверхности, походит на… подводную лодку на поверхности – черный силуэт с вертикальной боевой рубкой.

– По-моему, это польское судно, – заметил лейтенант. – Да, вижу окраску трубы.

Корабли сближались со скоростью полумили в минуту. Манкузо медленно поворачивался, не спуская прибора с мостика польского судна. Там не было заметно ничего необычного. Разумеется, три часа ночи. Вахта на мостике обращала главное внимание на управление судном в сложных условиях, и ее интерес к субмарине ничем не отличался от его интереса к польскому судну – ради Бога, не столкнись со мной, идиот. Корабли разошлись удивительно быстро, и теперь Манкузо видел кормовые огни контейнеровоза. Ему пришло в голову, что датчане правильно сделали, настояв, чтобы «Даллас» шел с включенными ходовыми огнями. Темный силуэт на поверхности моря привлек бы куда больше внимания.

Час спустя они вошли в само Балтийское море, двигаясь по курсу ноль-шесть-пять по наиболее глубокой воде. «Даллас» направлялся на восток. Манкузо пригласил штурмана к себе в каюту, и они вместе проложили оптимальный маршрут подхода к наиболее безопасному месту на советском побережье. Когда они закончили, к ним присоединился мистер Кларк, и все трое обсудили самую ответственную часть предстоящей операции.

* * *

Если бы они жили в идеальном мире, уныло подумал Ватутин, сотрудники КГБ обратились бы со своими подозрениями к министру обороны, и тот с готовностью пошел бы навстречу службе безопасности, ведущей расследование. Однако они жили отнюдь не в идеальном мире. Вдобавок к трениям, существовавшим между армией и КГБ. о которых полковник Ватутин знал и потому не сомневался в позиции министра обороны, маршал Язов принадлежал к числу сторонников генерального секретаря и был хорошо знаком с разногласиями между Герасимовым и Нармоновым. Нет, министр обороны или тут же поручит все расследование собственной службе безопасности, или воспользуется своим политическим влиянием, чтобы совсем закрыть это дело, опасаясь, что КГБ скомпрометирует его тем, что ближайшим помощником у него служит предатель, и поставит под удар самого Нармонова.

Если Нармонова свергнут, лучшее, на что может рассчитывать маршал Язов, – это на должность заместителя министра по кадрам, но скорее всего после падения покровителя последует унизительная отставка. Даже если генеральному секретарю удастся пережить такой кризис, министра обороны, приютившего шпиона, принесут в жертву, сделают козлом отпущения – подобно тому как не так давно произошло с маршалом Соколовым. Так что разве есть у Язова выбор?

Министр обороны обладал, кроме того, даром предвидения. Под прикрытием объявленной генеральным секретарем политики перестройки маршал Язов надеялся, используя свое знание офицерского корпуса, реорганизовать Советскую Армию – скорее всего перевести вооруженные силы страны на профессиональную основу. Нармонов заявил, что его целью является спасение советской экономики. однако такая не менее важная политическая фигура, как Александров, верховный жрец марксизма-ленинизма, обвинил его в том, что он подрывает чистоту самой партии. Язов стремился перестроить военную систему страны снизу доверху. В результате, подумал Ватутин, армия станет преданной лично Нармонову.

Это не могло не беспокоить. С давних пор партия пользовалась органами госбезопасности, чтобы держать военных под своим контролем. В конце концов, оружие сосредоточено в руках военных, и если они осознают свою мощь и почувствуют, как ослабевает над ними контроль партии… Эта мысль была слишком болезненной. Представить себе армию преданной исключительно генеральному секретарю, а не партии, было Ватутину еще более неприятно, поскольку в результате изменится положение КГБ в советском обществе. В этом случае генеральный секретарь окажется выше всяческого контроля. Опираясь на военных, он сможет подчинить себе КГБ и использовать службу безопасности, чтобы «перестроить» всю партию. У него появится мощь нового Сталина.