Юные головорезы, окружавшие Иом, уставились на нее с ожиданием, как собаки, выпрашивающие у стола подачку. С крыльца робко сошли младшие дети, чумазые, в лохмотьях вместо одежды, прижались к отцу. Он обнял малышей. Иом заколебалась.

Габорн утратил силу избирать, но сказать об этом Скарби она не могла. Он казался сейчас таким несчастным и отчаявшимся человеком!

Семнадцать детей. Она подумала о том единственном, кого носила в чреве. Каково ей было бы потерять его?

– Габорн сейчас далеко, – сказала она, – сражается с опустошителями. Но я думаю, что он вас изберет… как только сможет.

– А когда он приедет? – спросил Абель. – Вы его попросите?

Габорн еще может получить свои силы обратно – уверяла себя Иом. Но надежды на это у нее на самом деле не было.

– Попрошу, – пообещала она.

Губы Абеля дрогнули, в глазах заблестели слезы. Он зашмыгал носом. Дети его все таращились на Иом, и только одна малышка побежала обратно в дом с криком:

– Мама! Мама!

Абель сказал сдавленным голосом:

– Вот спасибо, миледи. Я уж постараюсь вас не подвести.

Иом бросила кошелек обратно.

– Пожалуйста, возьмите деньги. Не ради вас, но ради жены и малышей.

Абель низко поклонился ей.

– Сожалею о вашем отце. Он был великий король, как я слыхал.

– Благодарю, – сказала она.

Иом развернула коня к выезду из переулка и успела услышать еще, как Скарби крикнул у нее за спиной:

– Слыхали, мальчики? Давай, гляди веселей!

Она пришпорила коня, и Гримсону не сразу удалось ее догнать. Только через полмили, когда они покинули уже убогие трущобы Вороньей бухты.

Там Иом остановилась, спрыгнула с седла и встала на набережной, глядя в воду.

Руки у нее тряслись.

– С вами все в порядке? – спросил Гримсон.

– Видят Силы, никогда еще я не чувствовала себя такой бесстыжей лгуньей, – сказала Иом, вся дрожа. – Но я не могла ему отказать. Не могла сказать, что его дети могут умереть… они ведь стояли там и слушали. Что мне оставалось делать? Я даже не представляла, как это тяжело…

Она вдруг поняла в этот миг, как переживает подобные ситуации Габорн. Для него это должно было быть тяжелее в тысячу раз…

Ее стошнило тут же, под стеной рыбного хранилища. Гримсон молчал. Да и как он мог ее утешить? Иом оплакивала судьбу своих подданных.

Боевой молот – любимое оружие мистаррийских конников. Рукоять такого молота бывает обычно от четырех до шести футов длиной и выковывается из самой лучшей стали. Боек узкий, оба конца его заострены, и длины их хватает, чтобы пробить череп опустошителя – или воинские доспехи.

«Руководство по оружию» мастера очага Бандера

Аверан и Биннесман сидели под звездным небом на склоне холма. Солнце давно зашло, над горизонтом медленно вставал рогатый полумесяц. Вдали вокруг Манганской скалы пылали кольцом сторожевые костры.

С гор пощипать травки спустились на равнину олени. Они ступали на своих узких копытцах мимо Аверан, замечая ее не больше, чем луговой одуванчик.

Биннесман воткнул в землю свой посох, объяснив девочке, что таким образом Охранители Земли дают посохам возможность напитаться земной силой.

Потом надолго замолчал. Словно забыл, как мало у них времени, и не стал больше показывать Аверан никаких растений, рассказывая об их целебных свойствах. А просто сидел, отдыхая, смотрел вдаль, как будто надеялся разглядеть где-то там край света. Так прошло больше часу.

«Может, он просто боится спугнуть оленей», – подумала Аверан.

– Вы колдуете сейчас? – робко спросила она наконец.

Олениха, которая паслась поблизости, при звуках ее голоса только коротко повела ухом.

Биннесман покосился на девочку. Подумал немного.

– Да, немножко колдую, – ответил он. – Мне нужно время, чтобы обновиться. Я касаюсь травы и земли, вдыхаю запах сосен, и это придает мне силы. В состоянии покоя есть своя магия, тебе не кажется?

– Иногда кажется.

Девочка еще немного помолчала, потом спросила:

– Биннесман, а что происходит, когда люди умирают?

– Плоть возвращается в Землю, а дух… присоединяется к другим духам.

– Вы видели Эрдена Геборена, – сказала Аверан. – Он счастлив?

– Так же, как и всякий живущий, – проворчал Биннесман.

Девочка поняла, что он просто уклоняется от ответа. Взрослые не любят отвечать на трудные вопросы. Словно однажды вообще перестают задумываться о таких вещах.

– Но… ведь не все превращаются в призраков после смерти? А что происходит с остальными? Биннесман посмотрел на нее.

– Этого никто не знает. Говорят, что некоторые возрождаются в преисподней или в других мирах, являющихся такими же тенями нашего мира, как наш мир является тенью мира единого. Но не все духи уходят туда – часть остается с нами, как призраки.

– Я, наверно, хотела бы стать призраком, – сказала Аверан. – Мне нравится в этом мире.

– Хм, – сказал Биннесман. – Ты хочешь обмануть смерть?

– Конечно, – ответила Аверан.

Чародей улыбнулся.

– Обмануть ее нельзя, но можно свыкнуться с мыслью о смерти и встретить ее спокойно. Некоторые даже принимают ее, как друга.

– Они просто подавляют свой страх, – возразила Аверан. – Это может всякий. А я хочу обмануть смерть.

– Что ж, – сказал Биннесман. – Значит, ты хочешь знать, как вернуться обратно в виде призрака. Я не уверен, что ответ мне известен. Мне кажется, мертвые могут слышать наши мысли. И, думая о них, желая их увидеть, мы их как бы вызываем. А может, думая о них, мы помогаем им обрести форму. Не знаю…

Он помолчал немного, потом добавил:

– Я замечал, что большинство призраков было при жизни людьми с сильной волей. И почти все они стремились творить добро, больше строили в этом мире, чем разрушали.

– Но не все?

– Не все, – сказал Биннесман. – Некоторые, имея сильную волю, обладали при этом черным сердцем.

– Что еще нужно, чтобы стать призраком? – спросила Аверан.

– Кто знает? – отвечал Биннесман. – Видишь, сколько звезд в небе? Миллионы, и каждая из них – мир, подобный нашему. Или не совсем подобный, а только отчасти.

– Я слышала об этом, – сказала Аверан. – Мастер Бранд пел иногда… «Сагу о Сотворении».

– Правда? – спросил Биннесман. – Он был, видимо, мудрым человеком. В наши дни ее знают немногие.