Я была в ужасном состоянии. Я никогда еще не встречала такого, как он. Я ощутила потерю, в момент у меня украли драгоценный камень, который я нашла в куче всей этой грязи, его блеск исчез. Наше знакомство было обречено. Я хотела спросить его обо всем. Я очень хотела узнать его настоящее имя. Я отчаянно хотела знать его.

Я упаковала рюкзак, опять одна, грустно застегнула на нем молнию и пошла назад через заброшенное заросшее поле. Солнце освещало тонкие стебли соломы.

Удрученная, я медленно шла по песчаной дороге, но, дойдя до асфальта, вдруг услышала свое имя, мужской голос. Я подняла голову. Покачнулась и выпрямилась, твердо встав на дорогу. Вблизи, с вершины маленького холма, мне махали рукой. Дэш! Это был Дэш. Он сидел на земле и смотрел на меня; он видел укрывшегося одеялом бездомного, его пугающее вторжение и готов был вмешаться. Я с облегчением посмотрела вниз, уязвленная тем, что он оказался прав – в деревьях было безопаснее, – а меня поймали. Взбираясь к нему по холму, я нашла в земле стеклянный камешек, кошачий глаз, серый с желтым. Я остановилась и подняла его.

«Это тебе, – сказала я, протянув его Дэшу. – Счастливый шарик».

Шарик был пыльным, и он отер его о свою выцветшую байковую рубашку. Эта рубашка выглядела на нем, на его плечах, как рубашки в рекламе «Ральф Лорен», рукава были закатаны. У него были красивые сильные руки. Он удивленно улыбнулся: «Спасибо».

Мы пошли обратно в центр Бенда. Я взяла его за руку. Он крепко сжимал мою. Я подробно рассказала ему о своей инфекции, не упомянув маму, о том, как мне сейчас стало лучше, как я на это надеялась. «Ну, если бы ты не заболела, я бы тебя не встретил», – сказал он.

Это правда. Если бы я оставалась здорова, он шел бы позади меня.

Я истерично засмеялась, хотя ничего смешного тут не было. Он тоже засмеялся.

Кто-то дал нам номер телефона добровольного «ангела тропы» по имени Флафф-и-Пафф, которая когда-то была «дальноходом», – дойдя до Высокой Сьерры, она сошла с тропы; мы позвонили ей и попросили подбросить нас обратно до тропы. Она встретила нас, угостила киви и объяснила, что мы можем есть их как персики, вместе с кожурой, и люди так делают везде, за исключением Америки. Я попробовала; кожура легко жевалась, и ее вкус особо не выделялся. Ангел оказалась права. Дэш тоже ел с кожурой. Мне нравилось, каким рискованным он был, как он попробовал киви без лишних рассуждений и сарказма, как и я. На его подбородке блестел зеленый сок. Я встала на цыпочки и слизала его, как кошка.

Мы молча проехали 29 миль к тропе на задних сиденьях минивэна «ангела» Флафф-и-Пафф, держась за руки. Я прижалась к нему. У него был теплый соленый запах, как у ребенка, его запах мне нравился. Я хотела поцеловать его в шею, вдохнуть запах его волос и кожи, но остановилась.

«Это здесь», – сказал Дэш, когда мы остановились в месте, где шоссе Сантиам выходило на Тропу Тихоокеанского хребта: ТТХ, миля 2006,9, как указывал мой навигатор GPS. Но я не помнила, как миновала отметку 2000 миль, которая казалась знаковой. Я не узнавала это место. Это не здесь я свернула с Тропы Тихоокеанского хребта.

Я сказала: «Подождите». Дэш наклонился ко мне и посмотрел на регистратор. «Маккензи Пасс, – сказала я. – Вот где я сошла с тропы».

К сожалению, это было правдой. Действительно, к Бенду вели два отдельных шоссе, которые пересекали ТТХ. А я добралась в город автостопом от другого перекрестка, который сходился с Тропой Тихоокеанского хребта в 17 милях южнее того места, где мы сейчас находились с Дэшем и Флафф-и-Плафф. Я не могла поверить: мы с Дэшем очутились вместе в Бенде, но я отставала от него на шестнадцать миль непрерывной пешеходной тропы, идущей от Мексики до Канады.

Дэш выпрыгнул из машины, накинул свой рюкзак и протянул мне руку. Белая пемза трещала под его кроссовками, как птичьи кости. «Пропусти этот отрезок, – сказал он. – Всего 17 миль».

«Всего 17», – повторила я, но не выходила из минивэна.

Он сказал, что мили, которые я пропустила, – адские. Повсюду вулканический мусор – мрачное и уродливое место, поля булыжников, дорога из кусков пемзы на камнях. «Ты свернешь там ногу, это все равно что идти по мячам для гольфа».

Я смотрела на него, моргая.

«Семнадцать, – повторил он. – Это почти ничего».

Я хотела идти с ним. Конечно, я хотела. Он был таким красивым, скромным, тихим и сильным мужчиной, который заставил покраснеть всю мою шею. Он стоял у мексиканской границы всего через два дня после меня, тоже один, и три месяца мы шли на расстоянии недельного перехода друг от друга, синхронно шли на север. И сейчас казалось, так же быстро, как он появился передо мной, он уйдет. А если я сейчас пропущу этот участок с ним, какая разница? Всего 17 миль из 2650 – вроде бы совсем ничего.

Но это было не так. Я прошла 1989,5 мили от Мексики до Бенда, не прерывая цепочку своих следов, даже полмили много для меня значили, а эти 17 миль значили куда больше.

Я знала, что происходит в голове «дальнохода», когда он пропускает мили; для меня это, как и болезнь, могло испортить все путешествие. Пять миль крутого склона здесь, пять миль по сухой мрачной местности там – и вскоре вы превращаетесь в лидера в желтой майке, который катается автостопом вокруг тропы, минуя самые сложные подъемы, захватывающие пейзажи, перескакивая из одного города у тропы в другой; это как береговое плавание, только на шоссе.

Я видела в Уорнер Спрингс Партию Доннера во главе с Монти, которые хотели избежать неудобств, прельщенные более легкой дорогой. Никто из них не смог пройти маршрут до конца, проделав столь нелегкий путь до Высокой Сьерры. Они не закончили маршрут.

Я вышла из машины. Дрожа, я обняла Дэша. У него была теплая грудь. Я прильнула к нему, желая его, желая остаться. Очень желая. И все же нам нужно быть в разных точках маршрута. Я знала, что буду сожалеть, если пропущу этот участок, разорву непрерывную цепь своих шагов, разрушу все путешествие ради человека, которого совсем не знаю. Идти без него будет одиноко, но у меня был оторванный уголок бумаги с номером его телефона, который он оставил в библиотеке. Я разгладила клочок бумаги и, скрутив, положила в поясной карман. Я пойду своей скоростью, зная, что позвоню ему. Я знала, что снова увижу его.

«Не спеши, – прошептала я ему в грудь. – И я тебя догоню».

В лесу, одна, я мечтала о Дэше. Мне его не хватало. Идти одной теперь стало иначе, грустно. Впервые за тысячу миль я не хотела идти одна.

Тропа вышла на открытый каменистый участок, огромный вулканический скелет земли. Я неустойчиво шла по извилистому пути по полям из камней хрупкой пемзы. Дэш был прав; эти мили были утомительными, но я пройду их, несмотря на все неудобства. Я чувствовала, что тропа – это место, где я должна быть. Я сказала себе, что мое расставание с Дэшем было необходимо. Я не могу разрушить свое путешествие ради кого-то, даже ради Деша. Я это понимала. Я знала, как много это для меня значило. Я буду охранять целостность своего пути – целиком на всем маршруте, и это доставит мне радость. Я чувствовала величину одиночества. Мне было одиноко, это так, но это был правильный выбор.