— Такие мозоли бывают только от ежедневных упражнений с мечом. Нет никаких сомнений, что это Рикланд. Но почему? Почему ты убил брата, Рикланд? Корона и так достанется тебе, брат не был тебе помехой! — Теперь отец выглядел больше озадаченным, чем грозным.

— Я не убивал Рила, только орков!

— Ты признаешь, что убил орков. Значит, один из ножей твой, а ко второму ты не имеешь отношения? — накинулся на меня лорд Готрид.

— Второй я потерял…

— Ты лжешь! — взвизгнул дядюшка. — У нас есть свидетель, который видел, как ты убил брата!

— Приведите свидетеля! — глухо проговорил отец. В его глазах, устремленных на меня сквозь прорези черной маски, читалась смертельная усталость.

Вошел орк, убивший Рила. Я ринулся к нему с кулаками. Убить его во что бы то ни стало было единственным моим желанием в тот момент. Ведь если не отомстить за Рила, его душа никогда не попадет в Лучший мир… Как безоружный семилетний мальчишка убьет здоровенного орка, я не задумывался. Я знал только, что должен его убить, и плевать мне было, что станет со мной потом!

В двух шагах от орка меня перехватил лорд Деймор. «Тихо, Малыш, успокойся, — зашептал он мне на ухо, уводя к стене, где стояли придворные. — Ты же знаешь, что в Тронном зале не дерутся. Стой тихо, все будет хорошо!» Вырваться из железных объятий начальника охраны было невозможно, и я затих, уткнувшись носом в его расшитую серебром кожаную куртку. Тем временем орк в центре зала беспардонно лгал отцу:

— Я был в лесу. Да, я и два солдата из моей сотни были в лесу. Шли в трактир, значит. Лорд Готрид отпустил… за хорошую службу и денег еще дал. Ну, мы шли и искали… нет, увидели двух принцев. Потом этот крикнул нам уходить. Да, он хотел прогнать нас. Он сказал — орки уроды. Да, вонючие уроды, так он сказал. Но мы не уходили. Да, спрятались в кустах. Мы видели, как этот взял нож и бросил. Да, бросил прямо в другого. Мы все видели, я и мои солдаты. Они бы то же самое рассказали, но их убил этот бешеный. Он убил бы и меня, но я убежал. Да, убежал, только сначала взял обруч. Да, обруч… чтобы принести лорду Готриду. Он…

— Все, спасибо, Кенрат, можешь идти, — остановил его лорд. — Вы слышали, ваше величество, свидетель видел все собственными глазами!

Внезапно я понял, что, если орк сейчас уйдет, то убью я его впоследствии или нет, отец все равно будет считать, что это я убил Рила. Я вырвался из рук лорда Деймора, преградил дорогу орку, выходившему из Тронного зала, и торопливо прокричал:

— Я, принц Рикланд, вызываю тебя, орк Кенрат, на священный поединок один на один перед лицом богов за то, что ты все врешь! Пусть боги рассудят нас, а люди будут свидетелями — я не убивал Рила, вы, грязные орки, сами убили его!

Все в Тронном зале оторопели. Первым пришел в себя отец.

— Вызов недействителен! — заявил он. — Рикланд— ребенок, он не может вызывать на Божий суд!

— Почему же? — усмехнулся лорд Готрид. — У него есть боевое оружие, значит, он воин! Закон гласит: «Вызвать на Божий суд может любой, носящий оружие, независимо от возраста, расы и происхождения!»

— Но он же погибнет! Он еще мал! Он не может драться с опытным воином! — послышались возгласы придворных.

Меня выставили из Тронного зала. Пришлось ждать окончания Королевского совета за дверью, прислушиваясь к невнятным голосам внутри. Потом из зала вышел лорд Деймор, вернул мне мой обруч и меч и сочувственно потрепал по плечу:

— Ну и вляпался же ты, Малыш! Завтра на рассвете Божий суд! И какая вошь тебя укусила? Помалкивал бы себе, а с орком этим вонючим мы бы потом разобрались по-своему!

Ночь я провел в Малых парадных апартаментах, где обычно ночевали знатные гости, когда приезжали в замок, В детской мне спать не позволили, решили, что мое общество небезопасно для кузена Имверта. Весь вечер и половину ночи ко мне наведывались наемники. Поскольку считалось, что я нахожусь под арестом, и пускать ко мне друзей было строго-настрого запрещено, охранявший мою комнату стражник немало заработал за эту ночь, а я за несколько часов узнал столько секретных приемов, сколько, пожалуй, не знает ни один смертный.

Ночью мне приснилась смерть брата. Все было абсолютно так же, как на самом деле, за исключением одного, — перед смертью Рил сказал мне: «Кенрат не видит правым глазом!»

Утром рассвета не было. Быть может, где-то он и был, но над Черным замком сгустились серые тучи, из которых, не переставая, струились холодные и острые стрелы ливня. По правилам Божьего суда сражаться надо было в одних штанах, даже без сапог, и я стоял босой на вымощенном булыжником дворе замка, по щиколотку в ледяной воде, а студеные струи дождя хлестали меня по обнаженной спине. От холода и возбуждения у меня стучали зубы.

— Дрожишь, щенок? — оскалил желтые клыки Кенрат.

Я посмотрел на орка исподлобья, уничтожающим взглядом, но ничего не ответил. Очень надо слова на эту будущую падаль тратить! Ему-то что, у него шкура толще моей зимней куртки, а под ней жира, как у борова. Он, наверное, холода вообще не чувствует. Ну ничего, я ему эту шкуру мечом продырявлю!

Отца нигде не было, даже на балкон королевских апартаментов не вынесли его кресло. Только в окне спальни слегка пошевелилась портьера, но это, наверное, Карлен поплотнее закрыл окно, чтобы шум собравшейся во дворе толпы не тревожил королевский сон. Отцу не было до меня дела. «Если я погибну, он даже не пожалеет обо мне, как не пожалел о Риле», — со вздохом подумал я. Зато, несмотря на ливень, пришло много придворных, Королевская гвардия в полном составе, за исключением стоявших в карауле стражников, да в стороне толпилось несколько орков.

К тому времени, когда появился лорд Готрид и дал сигнал начинать поединок, я успел продрогнуть до костей. У меня даже из носа потекло. Правда, этого никто не заметил, дождь лил как из ведра, и с носа капало у всех.

Кенрат бросился на меня, как разъяренный зверь. Я не ожидал от орка, с его короткими кривыми ногами, такой ловкости и слегка растерялся. Это позволило орку почти вплотную прижать меня к шипящему под струями дождя, но почему-то не гаснущему огненному кругу. Еще немного, и я заступил бы за круг и был бы обязан сдаться на милость победителя, но в последний момент я как будто проснулся. До меня наконец дошло: все, что происходит вокруг — не сон, а кошмарная действительность, и что если этот гнусный орк сейчас убьет меня, то вряд ли я смогу отомстить за брата. Я стряхнул с себя остатки оцепенения, время потекло неторопливо, и Кенрат как будто замер на месте, а я легко проскочил между его кривыми ногами и, оказавшись за спиной, от души пнул его ногой по мягкому месту. Бить мечом в спину я уже тогда считал верхом низости. Будь я посильнее, орк вылетел бы за священный круг и поединок был бы закончен. Моя выходка вызвала смех и одобрительные возгласы наемников, на правах охраны оттеснивших во второй ряд придворных и тем более орков.

Похвала как будто придала мне силы. Я атаковал Кенрата то с одной стороны, то с другой, надеясь заставить орка думать только о собственной защите. С точки зрения опытного воина — никуда не годная тактика, но откуда мне было знать точку зрения опытного воина, ведь это был мой первый настоящий бой. Кенрат, без особого труда отбивая сыпавшиеся на него со всех сторон удары, спокойно выжидал, когда я выдохнусь, чтобы самому перейти в наступление, но тут он просчитался. Я мог целый день скакать с мечом, не чувствуя усталости, и орк дождался только того, что я понял: боги не сделают Кенрата менее умелым для того, чтобы помочь мне победить, и, пожалуй, не поразят ударом молнии в макушку. Я собрался окончательно и начал не просто наскакивать на него, пытаясь достать мечом, а еще и немного думать. Сначала я вспомнил, что откуда-то знаю — Кенрат не видит правым глазом. Я обошел орка сзади и атаковал справа. Тот дико взвыл, когда мой меч разрубил толстую шкуру на его правой ноге, выругался и, прихрамывая, устремился на меня. «Так, Малыш! Покажи этому грязному свинорылому уроду, на что ты способен! — вопили наемники. — Тьфу, принц сопливый, неженка безрукая! Кто же так бьет?! Таким ударом не убить и кролика! С этого дня будешь дрова колоть, пока не научишься рубить как следует!» Под такие дружеские пожелания я уворачивался от кривой сабли орка, иногда колол его острием меча в правый бок или с размаху рубил по кривой ляжке, и медленно, но верно начинал понимать, что не проткнуть мне, маленькому, толстой шкуры вместе с жиром так, чтобы поразить Кенрата насмерть. А орк рассвирепел окончательно. Он больше не стоял как вкопанный, а гонялся за мной, осыпая грязной орочьей бранью. В другое время я бы от души повеселился, но после смерти брата мне было не до смеха.