Ну и католические молитвы, конечно.

Он склонился над столом рядом с ней, чтобы взглянуть на квадратики, которыми они расчертили карту района поисков. За переборкой негромко хрипело радио: корабль Военно-морского флота запрашивал буксировщиков, а они все никак не появлялись. Иногда украинские моряки или марокканские рыбаки что-то подолгу выдавали в эфир на своих родных языках. Хозяин рыбацкого судна жаловался, что «купец» порвал ему сети. Из-за аварии на мостике патрульный катер жандармерии задерживался в порту Томас-Маэстре.

— Ну, потеряем два-три дня, — сказал Кой. — Времени-то у нас достаточно.

Карандаш Танжер, отмечавшей что-то на карте, замер в воздухе.

— Времени у нас в обрез. Мы должны использовать каждый час.

Она говорила сурово, почти с упреком, и Кой снова разозлился. Метеорологии совершенно до лампочки, что ты там должна.

— Если поднимется сильный ветер, — объяснил он, — мы ничего сделать не сможем. Из-за волнения локатор надежно работать не будет.

Он видел, как рот ее приоткрылся — она готовилась ответить, но потом прикусила губу. Только постукивала карандашом по карте. На переборке висели двое часов, одни показывали местное время, вторые — по Гринвичу. Она некоторое время смотрела на них, потом взглянула на свои часы в стальном корпусе.

— Когда это начнется?

Кой потер нос.

— Точно не скажешь… Может, вечером. Или под утро.

— Значит, пока мы продолжаем работать.

И отвернулась к монитору «Патфайндера», давая понять, что вопрос решен. Кой поднял глаза и встретился взглядом с Пилото. Свинцово-серые глаза друга говорили: давай сам. Тебе решать. И смотрели они настолько насмешливо, что Кой отвел свои и быстро ретировался под тем предлогом, что ему будто бы нужно снова подняться на палубу. Там он снова стал вглядываться в небо, в даль, туда, где летели легкие облака из тонких отдельных волосков, как хвост белой кобылицы. Хорошо бы и вправду начался шторм, думал Кой, пусть поднимется волна, пусть задует страшный левантинец, тогда нам придется убираться отсюда на всех парусах, а у нее, верно, биодрамина уже не осталось, и я наконец-то увижу, как она блюет через борт. Чертовка.

Его пожелания сбылись, по крайней мере, отчасти.

Биодрамин у Танжер не кончился; однако на следующее утро, на заре, солнце едва прорывалось сквозь красноватые облака, которые позже грозно почернели, ветер перешел на зюйд-ост и закручивал белые барашки на волнах. К полудню качка стала весьма ощутимой, давление опустилось еще на пять миллибар, анемометр показывал шесть баллов. А сейчас, предварительно отметив со всевозможной тщательностью последние координаты на расчерченной квадратами карте — полоса 56, — «Карпанта», со взятым одним рифом на гроте и марселе, шла курсом на Агилас.

Кой отключил авторулевого и перешел на ручное управление, стрелка компаса показывала на зюйд-зюйд-вест, на горизонте, там, где было уж совсем серо, вырисовывалась громада мыса Копе; Кой расставил ноги, чтобы чувствовать себя устойчивее при бортовой качке; через рукоятки штурвального колеса он ощущал давление воды на руль и ветра на паруса «Карпанты», которая иногда глубоко проваливалась носом в расселины между волнами. Анемометр в нактоузе показывал, что скорость ветра достигает 22–24 узлов. Иногда гребень волны поднимался над кормой и тогда соленая вода заливала кокпит, а пена стекала по лобовому стеклу. Пахло солью и морем, и ветер свистел в такелаже, на каждой следующей рее звуча октавой выше, в сопровождении перезвона фалов при каждом крене.

Было совершенно ясно, что Танжер никакой биодрамин не нужен. Она, в красном непромокаемом комбинезоне, который одолжил ей Пилото, сидела на бортике кокпита с наветренной стороны, спустив ноги на палубу, и явно наслаждалась плаванием.

К большому изумлению Коя, она не выказала неудовольствия, когда из-за поднявшегося ветра им пришлось прекратить поиски; за последние дни она словно бы привыкла к изменчивости моря, начала обретать тот фатализм, которым проникаются все моряки. В море то, чего быть не может, не может быть, и вообще невозможно. Сейчас, сидя на бортике, со спущенными широкими лямками комбинезона, в майке, босая, с повязанным на лбу платком, она выглядела совершенно потрясающе, и Кою стоило немалых усилий отвести от нее взгляд, чтобы посмотреть все-таки на компас и на паруса. Укрывшись от ветра в кокпите, Пилото спокойно курил. Порой, полюбовавшись немного Танжер, Кой чувствовал устремленный на него взгляд друга. Ну чего ты от меня хочешь, молча отвечал ему Кой. Все происходит так, как происходит, а не так, как кому-то хотелось бы.

Анемометр показывал шесть баллов, порыв ветра заставил Коя покрепче ухватиться за рулевое колесо. Уже семь. Немало, но и не слишком много. На «Карпанте» они с Пилото попадали и в девятибалльные штормы, с ветром 46 узлов, который дико завывал в такелаже, и шестиметровыми короткими, быстрыми волнами, как в тот раз, когда у них снесло фок и они двадцать миль шли с убранными парусами на одном моторе; тогда они точно, пройдя всего в пятистах метрах от скал, вписались во вход в порт Картахены; а когда пришвартовались и сошли на берег, Пилото со всей серьезностью опустился на колени и поцеловал землю. По сравнению с этим семь баллов, конечно, не так много. Но когда Кой взглядывал вверх, на серое небо над покачивающейся мачтой, он видел высокие перистые облака, они мчались слева наперерез линии ветра, который дул ниже, на уровне моря, а на восток вытягивалась вполне уже оформившаяся гряда низких темных туч более чем угрожающего вида. Очень скоро поднимется левантинец. А потому, решил Кой, расслабляться никак нельзя.

— Я возьму второй риф, Пилото.

Кой сказал это, заметив, что Пилото смотрит на грот и, конечно, думает то же самое. Но хозяином тут был Пилото, и такого рода решения мог принимать только он, а потому Кой ждал; Пилото кивнул, вынул изо рта сигарету, бросил ее в море на подветренную сторону и поднялся на ноги. Они завели мотор, чтобы поставить «Карпанту» кормой к волне и ветру; две трети площади грота полнились ветром, остальное было намотано на гик. Теперь штурвал взяла Танжер. В эту минуту гребень большой волны захлестнул палубу, обдав Коя со спины, и он одним прыжком очутился в кокпите, рядом с Танжер. Их тела соприкоснулись при очередном крене, и, чтобы не упасть, ему пришлось схватиться за штурвал, как бы невольно заключив ее в объятия.

— Можешь понемногу приводиться к ветру, — сказал он.

Закрепляя фал грота, Пилото с усмешкой посмотрел на них. Она взяла лево руля, паруса обвисли; и еще до того, как «Карпанта» опять набрала скорость, волна снова сильно ударила ее в борт, руль повело, Танжер дернуло, она спиной коснулась груди Коя, который стал выворачивать штурвал вместе с ней, возвращая судно на правильный курс. Наконец-то впереди по левому борту, под наполненным ветром гротом, снова появился мыс Копе, серая громада на фоне низко летящих туч. Стрелка лага установилась на пяти узлах. И опять их с кормы настигла волна, окатив с головы до ног. Кой видел, как поднялись от холода волоски на открытой шее и руках Танжер, она обернулась к нему, и на осыпанном уже не только сотнями веснушек, но и тысячами брызг лице, которое впервые оказалось так близко от его губ, играла странная, нежная и благодарная улыбка, словно этим мгновением она была обязана ему, и только ему. Рот ее приоткрылся, словно она вот-вот произнесет те самые слова, которых иные мужчины ждут целую вечность.