— Это когда он шел на свидание с другой женщиной? — тихо задала я наводящий вопрос.

— По мнению многих, он был аморальным человеком, но я считаю, что, если ты красив, обаятелен, добр, весел, почему бы не одарить счастьем других? У отца это очень хорошо получалось, Ребекка. Дарить людям счастье. — Она снова закурила. — Одной мамы ему было недостаточно. Есть такой тип мужчин. Тем более что мои родители не спали вместе. Мама едва не умерла, рожая меня, и врачи сказали, что еще одна беременность ее просто убьет. — Она выдохнула облачко дыма. — И оказались правы. Я осталась сиротой. Из родственников — только Кит, а он был безнадежен. — Ее лицо опять сморщилось, но на этот раз она не заплакала. — И мне пришлось жить с этой женщиной.

Кейтлин вытерла руки о салфетку и подозвала официантку.

— Мы закончили, дорогая. Есть меню с десертами? — Она лучезарно улыбнулась. Девушка убрала со стола грязные тарелки. — Самые ужасные годы моей жизни, — проникновенным голосом продолжала Кейтлин, наклоняясь ко мне за столом. — Я потеряла отца, мать, дом. Та женщина — Тильда Франклин — забрала меня из моей чудесной школы и отправила учиться в обычную. Даже пони моего любимого не позволила мне оставить. А потом мы и вовсе переехали жить к одному чудаку. У него был ужасный дом.

— К полковнику Реншоу?

Я знала, что в конце 1947 года Тильда переехала в Оксфордшир и устроилась домработницей к одному отставному полковнику.

Кейтлин кивнула и стала просматривать меню с десертами.

— Профитроли… карамель… бог мой, какая тоска. Ага, вот, пирожное с мелассой. Сладкий пудинг, со сливками, конечно.

Я выбрала фруктовый салат. Когда официантка отошла от нашего столика, я снова обратилась к Кейтлин:

— Значит, вы жили с Тильдой?..

— До пятнадцати с половиной лет. Потом она меня вышвырнула. — Кейтлин налила еще вина в свой бокал; бутылка была почти пуста. — Вы ведь знаете, Ребекка, что ее собственная дочь отказалась жить с ней?

— Мелисса?

— Она уехала к отцу. Тоже не смогла жить с матерью. А Джош жил в школе-интернате. — Кейтлин рассмеялась излишне громко. — Может, приемные дети и считали ее ангелом, но для родных детей она была ужасной матерью.

Принесли пудинг. Я ковыряла вилкой красиво уложенную горку из вишни и ананаса, но к десерту не приступала. Пыталась подобрать верные слова для неизбежного вопроса. И вдруг Кейтлин прошипела:

— Я хочу, чтобы вы рассказали правду. Всему миру открыли, что это она убила моего отца. Убила, потому что он отказался меня бросить. — Она наклонилась ко мне, и я увидела, что ее крашеные черные волосы у корней седые, а губная помада въелась в тонкие морщинки вокруг рта. Под дорогой косметикой и старомодной светскостью скрывалась стареющая несчастная женщина.

— В тот вечер он пошел к ней, но так и не вернулся. Я ждала его, но он не вернулся, потому что она убила его и спрятала его тело в дамбе.

Попрощавшись с Кейтлин, я покинула ресторан, но домой не пошла. Села на улице на скамейке и, глядя на пожирателей огня, жонглеров, уличных торговцев, задумалась. Погода была очень теплая, я сняла пиджак, убрала со лба влажные волосы. Голова ныла. Вспоминая разговор с Кейтлин Канаван, я ежилась: ее непоколебимая уверенность в виновности Тильды вызывала содрогание.

Несмотря на то что Кейтлин пила постоянно на протяжении всего обеда, я была не вправе отмахнуться от ее рассказа как от бредней алкоголички — слишком подробно и живо она все помнила. И ее воспоминания в точности совпадали с тем, что поведала мне Тильда. О наводнении, об адюльтере, об исчезновении Дары. Может, Тильда и не лгала — просто кое-что утаила. «Она убила его и спрятала его тело в дамбе». Могло ли такое случиться? Что ни говори, а однажды ведь Тильда убила человека, да и скрытности ей не занимать — подтверждение тому и другому рассказ Лейлы Гилберт о побеге Тильды из Голландии в 1940 году. Неужели Тильда и про убийство Дары умолчала так же, как про убийство немецкого солдата?

Уличный торговец помахал передо мной журналом «Биг исью»,[50]и я полезла в карман за мелочью. «Наверно, нужно поехать к Тильде, сказать ей про обвинения Кейтлин и посмотреть на ее реакцию», — подумала я, но почти тотчас же отбросила эту идею. И все же мне требовалось с кем-нибудь поговорить. Я схватила сумку, обошла клоуна, возводившего незримую стену, и зашагала к конторе Патрика.

Лондон был неприветливый, суетный; жарило солнце, на улицах полно народу. В половине пятого я наконец добралась до здания, занимаемого «Грейз инн», и предстала перед неприступной секретаршей Патрика.

— Мистер Франклин на совещании, — сурово сказала она.

Я вспотела, изнывала от жары, во рту пересохло. Глянув в окно, я увидела через дорогу винный бар. Быстро нацарапав записку, я попросила секретаршу передать ее Патрику, как только он освободится.

Я пришла в винный бар, заказала минеральной воды и села за столик в углу зала. Жажду я утолила, но головная боль не прошла — наоборот, усилилась. В маленьком помещении без окон стояла одуряющая духота. Вспоминая версию событий апреля 1947 года в изложении Кейтлин, я пыталась рассуждать логически, выискивала неточности и несоответствия в ее рассказе, но мысли, безобразные, гнетущие, путались, не ворочались, будто мозг загустел.

Патрик появился в шестом часу. Лавируя между конторскими служащими из Сити, начавшими заполнять бар, он пробрался к моему столику.

— Ребекка. — Он чмокнул меня в щеку. — У тебя что-то случилось? Или с Тильдой…

— Со мной все в порядке, Патрик, — поспешила успокоить его я. — И с Тильдой тоже, насколько мне известно. Я не виделась с ней со вторника.

— Тогда в чем дело? В твоей записке сказано, что ты хочешь срочно встретиться со мной.

Озабоченность в его лице сменилась раздражением, и я пожалела, что, поддавшись порыву, пришла сюда. Но отступать было поздно.

— Я только что обедала с Кейтлин Канаван, Патрик, — доложила я. — Она остановилась в «Савое».

Он прищурился.

— Знаю.

— Она снова звонила Тильде?

— Прислала письмо. На бумаге с эмблемой гостиницы. — Патрик глянул на часы. — Выпью, пожалуй. — Он пошел к бару и через несколько минут вернулся с бутылкой «Сансер» и двумя бокалами. Сел рядом со мной, разлил вино по бокалам. — Тильда показала мне ее письмо. Кейтлин в нем сообщила, что была в полиции. — Патрик повесил пиджак на спинку стула и ослабил узел галстука. — Я разговаривал с полицейскими. Похоже, она явилась туда навеселе, так что их было нетрудно убедить в том, чтобы они не принимали ее болтовню всерьез. — Он глотнул вина. — Значит, ты с ней обедала? Зачем, Ребекка? Я же объяснил тебе на днях, что это будет пустая трата времени.