class="p1">В комнату вошла Карина. В руках у нее был поднос с чашками и тарелками.

— Сейчас чай заварится, — сообщила она.

— Спасибо девочка, но мне пора, — заторопился Писарь.

Через минуту он ушел.

Лях стоял возле окна. Ему было видно как Писарь в свете уличного фонаря переходит дорогу. Неожиданно из-за угла вывернул красный джип и рванулся за стариком. Выстрелов Лях не услышал, но увидел как Писарь упал на мокрый асфальт.

Лях бросился в прихожую, где висела его куртка. В дверях его остановила Карина.

— Куда ты?

— Писаря убили!

Она вцепилась в него обеими руками.

— Не ходи, тебя тоже убьют!

— Меня могут убить и здесь.

— Нет. Он обещал, что не тронет тебя, если ты не будешь высовываться…

Лях замер.

— Обещал? Он? Кто это?

— Седой…

— Так он жив? Откуда ты его знаешь?

— Работали вместе, — призналась Карина. — Он, я и питерский вор Юрик Горбатый. Потрошили евреев, отъезжающих на постоянное место жительства. Деньги, драгоценности, антиквариат. Это Седой поместил меня в эту квартиру и велел ждать тебя. Он знал, что ты сюда придешь.

— И ты молчала?

— Конечно. Сначала я не знала тебя, а потом, когда… Одним словом, потом было уже поздно. Я не хотела, чтобы ты ушел. Но Седой обещал, что если ты откажешься от борьбы за общак, он тебя не тронет.

— И ты поверила? Да Седой не променяет шанс увидеть меня в гробу и на десять общаков! Он просто ждал удобного случая, чтобы прихлопнуть всех разом. И, похоже, дождался. Писаря ты сдала?

— Да. Я позвонила Седому, пока вы разговаривали, и передала, что Писарь жив и находится у меня.

— Зачем?

— Просто я дура. И еще я хотела тебя спасти. Плевать мне на Писаря, на общак и на всю эту дурацкую войну. Я люблю тебя, — призналась Карина.

Лях вздрогнул как от пощечины.

— Ты останешься? — спросила его Карина. — Эту дверь не взломать, а взрывать ее они не посмеют. Внизу живет прокурор района. Останься со мной.

— Нет.

Лях направился к дверям.

— Постой, не туда.

Карина провела его в коридор и открыла дверь чулана, за которой находилась камера мусоропровода.

— Сюда! Здесь черный ход. Лестницу застроили, но отсюда можно попасть в соседнюю квартиру. Соседи уехали, оставили мне ключи. У них подъезд выходит под арку, тебя там никто не увидит. Прощай. И прости.

— Не за что мне тебя прощать.

Лях открыл выходящую в чулан дверь соседней квартиры и замер на секунду. В прихожей Карины раздался требовательный длинный звонок, потом еще один.

— Не открывай, — предупредил ее Лях. — Они тебя убьют.

— За меня не волнуйся. Мы увидимся когда-нибудь?

— Вряд ли.

— Помоги Карику. Он скоро освободится.

— Не беспокойся. Если останусь жив, я его разыщу.

И Лях исчез за дверью. Карина вернулась в свою квартиру. Звонки в дверь не утихали, но, напротив, становились все настойчивее. Карина взглянула на экран дверного монитора. На лестничной площадке стоял Седой. Он был одни. Помедлив немного, она открыла дверь. Седой вошел в квартиру и огляделся.

— Где он?

— Ушел.

— Давно?

Карина пыталась казаться равнодушной.

— Час назад. Может быть больше.

— Врешь, я тебя знаю. Не возражаешь, если мои ребята обшарят это гнездышко?

— Только через мой труп, — ее глаза блеснули гневом.

Седой удрученно покачал головой.

— Мне бы этого не хотелось. Но если ты не оставишь мне другого выхода, мне придется воспользоваться твоим предложением. Имей в виду, если я решу убить тебя, я это сделаю легко.

— Попробуй. За мою смерть тебе придется ответить. У меня есть сын и… Друг.

Седой снова с укором покачал головой.

— Ну, с этим другом, я думаю, мои орлы разберутся в течение ближайших пятнадцати минут. А щенка твоего я сгною на зоне. Мне это также труда не составит.

— Скотина!

Карина выхватила из кармана халата маленький хромированный пистолет и прицелилась в Седого. Но он опередил ее. В его руке также оказался ствол, причем куда более серьезный. Тяжелая пуля сорок пятого калибра автоматического пистолета Кольта, ударив в плечо, отшвырнула Карину к стене комнаты.

— Что ж, очень жаль, что все так кончилось, — цинично сообщил Седой. — Видит Бог, я этого не хотел. Ты сама виновата.

— Да, я сама во всем виновата… В первую очередь в том, что связалась с такой тварью как ты!.. — прошептала она из последних сил и снова попыталась навести пистолет, который, падая, не выпустила из рук.

— Снова-здорово. Ну зачем ты так? — огорчился Седой. — Давай расстанемся друзьями. Адью, кара миа…

И выстрелил женщине в голову.

В квартиру вбежал один из быков Седого.

— Шеф, он ушел! Ребята видели его на улице, но потеряли.

— Ай-я-яй, а вот это очень плохо, — покачал головой Седой. — Ладно, пошли отсюда, здесь больше делать нечего.

ГЛАВА 21. ВСЕСОКРУШАЮЩИЙ КРЮК

Церковь была наполнена ароматом каждения и гулом голосов. Процедура исповеди шла полным ходом. Закончив с очередным раскаявшимся грешником, священник окинул скорбным взглядом изрядную толпу соискателей небесного блаженства.

"Мне бы их заботы", — с печалью подумал он и произнес:

— Следующий!

От очереди отделился крепкий молодой мужик с волевым лицом и короткой стрижкой, одетый в кожаную куртку с наворотами и качественные джинсы.

— Исповедуйся, сын мой, в чем грешен?

Кающийся достал из кармана бумажку со списком и стал разворачивать.

— Это мои грехи за прошедшую неделю, святой отец, — сообщил он. — Я вот тут набросал коротенько, чтобы чего не забыть.

И принялся за чтение:

— Во-первых я убил одного урода… то есть раба Божьего, который, в свою очередь, хотел убить меня. Но оказалось, что я стреляю лучше.

Во-вторых на этой неделе я разрулил за хорошие бабки один базар и плюс к этому получил нетрудовые доходы за крышу с трех ларьков и водочного цеха. Кстати, сотку баксов я опустил вон в ту золотую коробку на ремонт вашего храма.

В-третьих я не заплатил двум путанкам. Но обе так орали во время оргазма, что я подумал — не взять ли мне с них за удовольствие долларов по двадцать.

В-четвертых позавчера я омерзительно нажрался и устроил небольшой погром в ресторане для голубых "У Пети и Гаврика". Угрожая пистолетом, я, грешный и недостойный, оскорблял клиентов этого вертепа, обзывал их жопушниками, заставлял хозяина есть горчицу и нецензурно при этом выражался. Так мне потом рассказывали, потому что сам я ничего не помню.

Священник неодобрительно покачал головой.

— Ты, сын мой, снедаем пагубными страстями и обуян духом ненависти.

— Вы правы, батюшка. Я очень многих ненавижу, но больше всех — начальника Управления спецслужбы генерал-майора милиции