Морган протянул широкую ладонь с пальцами в перстнях и забрал подписанную бумагу.

— О чем я говорил? Ах да, вспомнил. Я хотел пожелать тебе удачи, Баррет, и напомнить, что путь на эшафот для непослушных совсем короткий. Тот же, кто умеет вовремя пригнуть шею, подольше проживет… Эй, секретарь! Проводите гостя.

Бывший капитан «Синего цветка» уходил, изрядно пораженный внезапным концом приема. Ему показалось, что за закрывшейся дверью снова слышится натужный кашель Моргана, но убедиться в этом не удалось — слуга едва ли не подталкивал посетителя на выход.

На улице солнце палило вовсю. Лемюэль Хамм ждал, постукивая тростью о сапог. Саундер, щенок Баррета, возился в стороне, выкусывая блох.

— Возьми своего пса, я подержал его у себя до тех пор, покуда не убедился, что дела твои улажены. Ты ведь подписал все то, чего он потребовал?

— Да.

— Тогда всего наилучшего и будь осторожен. Считай, что последнее предупреждение ты получил. На море теперь другие законы, лучше собери оставшиеся деньги и купи себе плантацию на Ямайке. И еще…

— Что?

— Помалкивай о деле Форстера.

Хамм повернулся и исчез так быстро, как будто убегал. Питер один побрел прочь. Щенок жался к сапогам. Кристалл на груди сквозь изрядно потертую ладанку острой гранью задевал кожу.

Он шел и вспоминал прежнего Моргана. Баррет знал «сэра Генри» всяким: роскошно одетым, при шпаге, с карабином на плече — именно в таком виде знаменитого пирата изобразили на гравюре «Сожжение Панамы».

Приходилось видеть и яростного Моргана — без парика с абордажной саблей, и пьяно-бесшабашного — волочащегося за перепуганной женой пленного испанского торговца.

Только что (и эта картина почему-то печалила его) Питер увидел облеченного властью одутловатого и нездорового хмурого вельможу в драгоценных пуговицах. «Амнистированные» пираты Ямайки поносили Моргана, и Баррет проклинал отступника с ними заодно. Одновременно он боготворил этого человека — за хорошо выверенную жесткость, ум и сверхъестественное везение.

«Мы были нужны ему. Очень нужны, и он нас использовал до последнего предела. Драка, муки, смерть — своя ли, чужая ли… Гибелью наших братьев заплачено за унижение дряхлеющей Испании. Кровь морских охотников впиталась в пески Архипелага и смешалась с океанской водою. Добытое в бою мы тратили не считая, золото и серебро оседало в торговых конторах по другую сторону Атлантики. В угаре побед никто не заметил, что мир изменился, теперь одних убили, других — «простили и наградили», как меня».

Баррет вспомнил тревожную ночь полугодовой давности, когда в канун праздника Фей кто-то выстрелил ему в спину. Тогда «Синий цветок» еще стоял в гавани, а Генри Кид и Джо оставались в живых. Баррет уже не сомневался, что стрелял бандит из шайки Тэдди-малыша. Палили тогда в полутьме и невероятно метко — пуля разорвала воротник, хотя и не задела плечо. Сейчас, полгода спустя, несмотря на ясный день, Баррет поежился, как будто зоркий глаз неизвестного стрелка продолжал сверлить его спину.

— Это только воображение.

Он все-таки оглянулся и действительно поймал чужой взгляд, но совсем другого толка — вслед пристально смотрела дорого и почти благопристойно одетая женщина. Черный слуга нес за нею зонтик от солнца. Рыжие кудри дамы немного выбивались из-под шляпы.

— Эй, это ты, Марта? Значит, больше не играешь в палки-дырки?

— Фу! Как грубо! Я теперь сделалась честной женщиной.

— Сколько ни причесывай кошку, из нее не вырастить горностая.

— Да ты просто нахал!

Баррет разразился неудержимым хохотом. Щенок, уловив перемену настроения, радостно залился лаем.

Женщина скорчила ловко позаимствованную у кого-то брезгливую гримасу, а потом засеменила к повозке маленькими шагами, придерживая платье так, как будто опасалась испачкать драгоценное кружево в грязи.

— Ха-ха-ха!

Бывший пират хохотал до слез, на минуту забыв о собственных злоключениях, и успокоился только тогда, когда экипаж честной Марты уехал прочь в жарком мареве улиц. Ненадолго ему показалось, будто дрогнуло, смеясь, само небо, но он уже осознал настоящую причину — просто глубин острова коснулся легкий подземный толчок.

Возможно, в эту самую минуту на кухнях хозяек Порт-Ройала звякнули горшки или упал, треснув насквозь, плотно запечатанный флакон в мастерской ювелира Юджина Хакстера. Маленькое землетрясение заставило почву несколько раз вязко податься под ногами и, нехотя умирая, затихло.

Баррет переждал немного — толчки не повторялись, и он двинул в таверну, где решил найти себе временный кров.

Именно там, в компании безвестного моряка, он и провел время до полуночи. Пили что придется. Саундер поначалу глодал под столом кости индейки, а потом, тихо посапывая, уснул. Мягкая шерсть на боку собаки прижималась к щиколоткам Баррета, Питер чувствовал, как щенок беспокойно вздрагивает во сне. Собеседник — маленький, сухой, истомленный — опрокидывал кружку за кружкой, непонятно было, как такое количество жидкости бесследно исчезает в тщедушном от вечной жажды теле. Иногда забывшемуся капитану представлялось, что с ним опять, как в прошлые времена, сидит добряк Кид, но в отблесках свечей кривилось чужое лицо, и скрипучий голос назойливо лез в ухо.

— А еще есть дурные приметы, — уныло бубнил случайный собутыльник. — Все дело, друг, в негодных приметах. Например, нет ничего опаснее, чем подстрелить альбатроса или держать на борту карточную колоду, особенно такую, которую уже попользовали в игре по-крупному… Эй, ты не хочешь перекинуться со мною в картишки? Нет? Жаль, конечно. Заметь, если твой люггер пошел ко дну, то это только из-за карт. А может быть, из-за порчи, наведенной индейским богом. Странно, что сам ты не утонул, хотя говорят, у глупцов пустые головы, и они отлично держат своих владельцев на плаву…

Баррет ухватил тщедушного типа за загривок и пару раз сунул его мордой в столешницу, в мокрые доски.

Сухопарый поплакал, в драку лезть не решился, отпущенный, он отчалил и печально смешался с сонмищем таких же пропитых гуляк.

Худой чужак в потрепанной одежде моряка появился на плантации Питера Баррета через несколько лет после вышеописанных событий и за один час до жаркого ямайского полудня.

— Брасье?!

— Да, это я, — скромно ответил бывший лейтенант.

— Рад тебя видеть, Ролан.

— Хорошо, если рады, капитан, ведь я явился сюда от отчаяния.

— Я больше не твой капитан. Как плечо?

— Все получилось, как и предсказывал доктор Кид. После вывиха оно ныло полгода, потом внезапно все прошло само собой. Признаться, я был страшно зол на всех вас, покуда, все больше знакомясь с местными нравами, не понял, что мне еще повезло.

— Тогда считай, что тебя пригласили на ужин. А выглядишь ты и впрямь неважно — как живой покойник.