— Волер выступит завтра, — произнес Шерер. — Думаю, вас в качестве поддержки направят к нему.

Начальник поезда, слегка развязный, словно командир подводной лодки, не без тщеславной жилки, кивнул, однако не слишком серьезно, как будто привык, что его, словно мальчика на побегушках, посылают то туда, то сюда. Шерер был не более чем пассажиром его железнодорожной вселенной. Наверно, именно поэтому Шерер и завидовал ему, хотя эта его зависть так и облекла себя в словесные одежды. Внутри командного вагона было довольно просторно. Он не был заставлен разного рода техникой и приспособлениями, как подводная лодка, а вот атмосфера внутри этой бронированной крепости на колесах была сродни той, что царит в субмарине. В узкие окна-щели было видно, как снаружи проносится унылая белая пустыня. Впрочем, никто в них не смотрел, поскольку та жизнь, что протекала за бронированными стенами вагона, не предполагала контактов с внешним миром.

Следуя вдоль другой ветки, поезд смог бы приблизиться к Великим Лукам лишь на небольшое расстояние — лишь до того места, где русские взорвали рельсы, однако установленных на нем пулеметов будет достаточно, чтобы помочь Волеру развернуть контрнаступление. Шерер подумал о том, что это значит лично для него: бронепоезд больше не в его распоряжении, пусть даже всего на несколько дней, хотя кто знает, насколько все это затянется. Это значит, он больше не сможет поддержать своих солдат у Чернозема. Что ж, остается только принять это как данность. Фон Засс и 277-й полк внутри Великих Лук — это ведь тоже его люди, хотя в глубине его сознания эта странная их разъединенность постоянно напоминала о себе мрачными предчувствиями. Нет, он не думал, не имел права думать, что эта операция должна провалиться. У Волера ушла целая неделя на то, чтобы сформировать свою группу, да и сейчас ее силы наверняка недостаточны, уж слишком растянуты они по периметру кольца, в которое русские взяли город. Так, например, отдельные подразделения горных стрелков и 291-й пехотной дивизии были выведены из состава его корпуса и переброшены к Чернозему, чтобы хоть как-то пополнить медленно тающие ряды тех, кто оборонял этот пункт. Тот самый Чернозем, где он только что побывал. Что ж, горные стрелки произвели на него самое благоприятное впечатление, после встречи с ними у него даже немного отлегло от души.

Бронепоезд, пыхтя паром, вполз в Ново-Сокольники.

На платформе были навалены мертвые тела тех, кто, не выдержав лютого холода, замерз насмерть. Это зрелище Шерера взбесило. Как можно было допустить нечто подобное? Кто бросил здесь этих людей, обрек их на верную смерть? Впрочем, они уже были мертвы, когда их пару дней назад только выгружали из вагонов. Санитары и все, кто только был в состоянии таскать носилки, занимались теми, что еще были живы, переносили их в развернутый здесь, в поселке, полевой госпиталь. Мертвые же остались лежать на платформе, примерзшие либо к металлической поверхности, либо друг к другу.

Тем не менее это зрелище взбесило его, хотя стоило Шереру выйти из вагона, как он тотчас отметил про себя, как резко похолодало. Мороз был лютый, с ветром. Впрочем, несмотря на все дела, ему придется отрядить сюда несколько человек с топорами и ломами, чтобы они высвободили мертвых из тисков холода и хотя бы оттащили их подальше от платформы. Чтобы они не валялись здесь, подобно мусору: ведь каково будет лицезреть эту картину тем раненым, которых привезут сюда следующим рейсом?

На платформе, несмотря на пронизывающий ветер, стоял майор Метцелаар, ждал его. Значит, какие-то важные известия. Однако Шерер почему-то сердито набросился на начальника поезда. Тот стоял на небольшой металлической платформе, надстроенной над сцеплениями командного вагона с соседним, на котором был установлен пулемет.

— Черт побери, скажите своему инженеру, чтобы тянул состав до тех пор, пока вагон с ранеными не поравняется с платформой.

Начальник поезда никак не ожидал этой гневной тирады. Он вытянул шею, чтобы окинуть глазами всю длину состава.

— Слушаюсь, герр генерал, — отрапортовал он и исчез в командном вагоне — надо было разыскать инженера, прежде чем локомотив растеряет пар. Еще несколько хмурых лиц взирали на платформу с другого сцепления в самом хвосте поезда. Санитары и их помощники, что до этого стояли на платформе, держа вертикально свернутые носилки, словно то были выцветшие знамена, уже начали спускаться вниз, чтобы дальше брести по рыхлому снегу к хвосту поезда. Шерер крикнул им, чтобы они оставались на месте. Обдавая платформу горячим паром, состав со скрежетом подался вперед. Из трубы паровоза вырвался дым, перпендикулярно пронизывающему ледяному ветру, который дул с востока. Метцелаар остался стоять на месте, в облаке теплого пара.

— И давно вы здесь стоите? — спросил у него Шерер.

— Минут десять, — ответил майор.

— Хорошо, что нового?

— Фон Засс, — ответил Метцелаар.

И он передал Шереру расшифровку довольно длинного радиодонесения, прочтя которую тот сказал:

— В мое отсутствие русские в любом случае воспользовались бы моментом. И что вы ему ответили?

— Что Волер выходит завтра. Я также сказал фон Зассу, что вы вернетесь к назначенному времени.

Шерер вновь пробежал глазами радиосводку. Некоторые фразы были подчеркнуты карандашом. «Бромберг» пал. «Берлин» пал. Оборонявшиеся уничтожены все, до последнего человека. Шерер стиснул зубы, стараясь не выдать эмоций. Он поискал глазами упоминание про «Байрейт» или Войлочную фабрику, но нет, такового не оказалось. Зато он узнал, что фон Засс перевел свой штаб из цитадели на западном берегу реки в новое место на восточный берег Ловати — оно было обозначено как Казарменный комплекс — туда, где, собственно, была расположена основная часть города. Русские возобновили действия во всех точках — Шерер обратил на это внимание — ровно в девять утра. Нет, фон Засс, подумал он. Такого не бывает. Где основное направление главного удара? Ладно, в любом случае он поговорит с ним уже через несколько минут. Пригнувшись под порывами ледяного ветра, сопровождаемый Метцелааром, он прошел в здание штаба.

— И давно это? — спросил он.

— Вы имеете в виду погоду? — уточнил Метцелаар. — Не знаю, когда я вышел, уже было так.

Шерер провел в поезде полтора часа, пока преодолевал двадцать семь километров, отделявших Чернозем от Ново-Сокольников. Холодный фронт обогнал медленно ползущий поезд, распространился на многие десятки километров вокруг. Они уже привыкли к затяжным дождям, к вечной сырости, когда в течение нескольких недель температура воздуха держалась около нуля. Теперь же их тела напряглись и сжались в комок от пронизывающего холода. В Ново-Сокольниках ветер гнал по улицам снег. Глядя на сам поселок, можно было подумать, что он не разрушен войной, а просто жители давно оставили его и в последние сто лет здесь никто не жил. Вокруг здания штаба стояла припаркованная техника, как и вокруг здания, в котором размещался госпиталь, и вокруг складов. Впрочем, склады — это громко сказано, скорее это были штабеля ящиков, прикрытые сверху брезентом. И почти все они выстроились вдоль одной-единственной обледенелой улицы.