— Ник сдерет с меня шкуру за это.

Изабель лукаво улыбнулась:

— Нет, если мне удастся завоевать его снова. В этом случае он будет вам вечно благодарен. — Повернувшись, она устремилась вверх по лестнице, желая поскорее подготовиться к путешествию. В нескольких ступеньках от верха лестницы обернулась. — Подождите. Куда мы направимся, когда прибудем в Лондон?

Рок ни секунды не колебался.

— В Ролстон-Хаус. Вам понадобится помощь маркизы.

— Мне следовало бы немедленно убить тебя за то, что заставляешь меня идти туда.

— Возможно. Но ты этого не сделаешь. Ты сам виноват, что вернулся в Лондон. Я бы на твоем месте держался подальше отсюда до конца лета.

— Откуда мне было знать, что Калли угораздит устроить летний бал? — Ник отхлебнул изрядный глоток скотча из бокала, который держал в руке, и перестал хмуро смотреть на брата. Близнецы расположились в кабинете Ролстона, а тем временем в саду оркестранты начали настраивать свои инструменты. Меньше чем через час добрая половина лондонской элиты — те, кто остался в городе на июль, — также окажется в этом саду. Ник беспокойно поерзал в своем вечернем костюме.

— Кто хоть когда-либо слышал о летних балах?

— Калли подумала, что это хороший способ привлечь внимание общества к Джулиане, — ответил Ролстон, отказываясь вступать в пререкания с братом. — Позволь напомнить тебе, что наша сестра страдает по причине подпорченной репутации.

— И все из-за того, что наша мать была… — проворчал Ник в свой бокал.

— Да. Что поделаешь? Высший свет, похоже, мало озабочен выяснениями, как и почему. — Ролстон подался вперед, чтобы добавить янтарной жидкости в бокал Ника. — Калли счастлива, что ты здесь. Джулиана тоже будет очень рада. Постарайся как следует повеселиться сегодня вечером.

«Повеселиться».

Как будто это возможно.

Прошло уже пять дней с тех пор, как он покинул Изабель, и ни секунды из этого времени он не испытывал радости. Ник очень сомневался, что вечер, проведенный в темном саду, в обществе жеманных лондонских мисс и их назойливых мамаш сможет что-нибудь изменить.

Напротив, он был твердо уверен, что вечер в темном саду заставит его вспоминать Изабель. А если придется еще и танцевать с женщинами, то он точно сойдет с ума.

— Есть и еще кое-что, о чем тебе следует знать.

Глаза Ника сузились до крошечных щелок.

— Что такое?

— Тебя все еще считают завидной добычей. Я думаю, многие женщины сегодня придут исключительно ради тебя.

— Я женат.

— Эта новость не получила огласки, как ты знаешь. В самом деле, любой бы подумал, что ты сообщишь родному брату об изменении своего семейного положения несколько раньше, чем вернешься в Лондон.

— Тогда, может, мне уйти и избавить от всех неприятностей, которые тебе приходится терпеть в моей компании?

— Сядь. Ты упрямый осел.

Ник навис над братом.

— Попробуй назвать меня так еще хоть раз!

Ролстон демонстративно спокойно налил себе скотча в бокал.

— Я не собираюсь драться с тобой в моем кабинете в вечернем костюме. Калли снимет с меня голову.

Невозмутимый ответ Ролстона несколько притушил боевой запал Ника. Он снова сел, наклонившись вперед и опустив голову в ладони, потирая лицо, словно стараясь стереть с него неудовлетворенность и раздражение. Когда он поднял взгляд, Ролстон смотрел на него с пониманием.

— Она заморочила тебе голову, брат.

Это был первый раз, когда Ролстон упомянул Изабель, помимо короткого резкого разговора, во время которого Ник объявил о своей женитьбе. И Ник понимал, что может проигнорировать эти слова и его брат-близнец предоставит ему время, в котором он так нуждался.

Но Ник не хотел игнорировать их. Он начал говорить, больше для себя, чем для брата.

— У нее такая внутренняя сила, как ни у кого, с кем мне довелось встречаться. Когда она верит во что-то или борется за то, что принадлежит ей, — она королева. Она не имеет ничего общего с женщинами, которых мы знаем. Если что-то нужно сделать, она делает это. — Он поднял взгляд на брата. — Когда я первый раз поцеловал ее, она была в брюках.

Уголок рта Ролстона приподнялся в усмешке.

— В этом есть своя прелесть.

— Но ей также свойственна мягкость. Глубоко укоренившаяся неуверенность, которая пробуждает во мне желание защитить ее во что бы то ни стало. — Ник потер подбородок ладонью, вспоминая Изабель. — И она так прекрасна. С этими карими глазами… в которых можно утонуть… — Он умолк, думая о ней. Тоскуя по ней.

— Ты ее любишь.

Ник встретил понимающий взгляд брата.

— Больше, чем считал возможным.

Ролстон снова откинулся на спинку кресла.

— Тогда почему ты здесь, хлещешь скотч у меня в кабинете?

— Потому что она меня не любит.

— Чепуха! — Слово прозвучало резко и искренне.

Ник сокрушенно покачал головой:

— Благодарю тебя за поддержку, Гейбриел, но уверяю тебя: Изабель меня не любит.

— Ну что ж, тогда ты можешь заставить ее полюбить тебя.

Ник снова покачал головой:

— Нет. Я покончил с попытками заставить женщину полюбить меня. Я провел всю свою жизнь в погоне за женщинами, которые решительно не желали меня любить. Я усвоил этот урок.

Ролстон смерил его оценивающим взглядом:

— Это не погоня за какой-то женщиной. Она твоя жена. Которую ты действительно любишь. По-настоящему!

Боже, как он ее любил!

Он никогда не испытывал такой ужасной боли, как та, которая пронзила его, когда Изабель объявила, что вышла за него из чувства долга, а не по любви. Но эта боль, похоже, не уменьшила его чувства к ней.

Он зарылся пальцами в волосы. И обдумал свои возможности. Они женаты, слава Богу. Он не сможет находиться вдали от нее все время. И не собирался оставаться вдали от нее. Ему хотелось вскочить на коня и помчаться назад в Йоркшир, схватить ее за плечи и как следует встряхнуть. А затем увезти в старый замок и заниматься любовью до тех пор, пока она не примет его назад. И потом провести остаток жизни, делая ее счастливой.

Если она не может любить его сейчас, может быть, однажды научится его любить.

Но она никогда не полюбит его, если он останется в Лондоне.

Она нужна ему.

Он взглянул на брата, полный решимости.

— Я возвращаюсь назад в Йоркшир.

Ролстон хлопнул его по бедру.

— Прекрасно! — Он встал. — Но сначала ты должен поприсутствовать на этом чертовом балу, иначе моя жена никогда меня не простит.