Помощь Великого князя заключалась в посылке в концлагеря продуктов питания, игрушек и сладостей для детей, в устроении Богослужений, для чего из Парижа приглашался священник о. Иоанн Григор-Клочко»[160].

Опять что-то вспоминается «Союз Меча и Орла»: «В случае удачи — почёт! Не вышло — моё дело шестнадцатое. Помогал детям — и дело с концом». Ну а если серьёзно? С какого перепугу немцы решили устраивать концлагеря для советских военнопленных на берегу Ла-Манша, да и на островах, названия которых великий князь и выговаривать не хочет? Может, затем, чтобы тем легче было в Англию драпануть?

Но в Англию никто не драпал, потому что там были не просто военнопленные, а лишь те, кто захотел сотрудничать с фашистами и добровольно вступил в военно-строительные отряды и подразделения береговой обороны.

Мало кто знает, что летом 1940 года германские части высадились на Нормандских островах, принадлежавших Англии. Эти небольшие острова находятся у западного входа в пролив Ла-Манш на расстоянии от 20 до 50 километров от французского побережья.

К концу 1940 года немцы оценили стратегическое положение Нормандских островов и на трёх из них — Гернси, Джерси и Олдерней — начали сооружение береговых батарей, вошедших в систему «Атлантического вала». Руководил работами капитан 1 ранга Мирус.

Уже в марте 1941 года на Нормандские острова был переброшен 604-й дивизион морской артиллерии. В мае 1941 года были введены в строй первые три береговые батареи: «Страсбург» (четыре 22-сантиметровые пушки) на острове Гернси, «Лотарингия» (четыре 15-сантиметровые пушки) на острове Джерси и «Эльзас» (три 17-сантиметровые пушки) на острове Олдерней.

Всего на трёх островах немцы в 1941–1943 годах построили 16 батарей, вооружённых трофейными и старыми германскими орудиями.

Любопытно, что в апреле 1942 года на острове Гернси была введена в строй 30,5-сантиметровая береговая батарея «Нина», переименованная в августе того же года в «Мирус». Пушки для батареи были использованы с линкора «Александр III», угнанного в ноябре 1920 года Врангелем в Бизерту. А вот противодесантную оборону острова Гернси, как и других Нормандских островов, осуществляли 7,62-сантиметровые пушки F.K.39(r), то есть наши родные Ф-22УСВ. А обслуживали Ф-22УСВ бывшие советские военнопленные, которые теперь именовались «хиви», то есть добровольные помощники вермахта.

Батареи на Нормандских островах здорово насолили нашим союзничкам и капитулировали лишь 8 мая 1945 года! То-то Владимир Кириллович отпирается — на островах, мол, не был, ни с кем не знался.

До весны 1944 года Владимир Кириллович спокойно прожил в Сен-Бриаке, а затем ненадолго переехал в Париж, где остановился в доме Людвига Нобеля. После высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года великий князь отправился в Германию в замок «Аморбах» к своей старшей сестре Марии Кирилловне.

Бегство Владимира Кирилловича в Германию угодливые промонархистские историки объясняют тем, что, мол, немцы заставили. Может, его ещё и под конвоем увезли? Во всяком случае, из Сен-Бриака своё барахло великий князь увозил на нескольких автомобилях.

Гитлер не пошёл на сотрудничество с Владимиром Кирилловичем не из-за отказа великого князя, а из-за того, что не воспринимал его всерьёз. А главное, фюрер вообще не желал создавать на территории СССР какое-нибудь русское гособразование, даже полностью зависимое от рейха. Посему немцы не знали, что делать с Владимиром Кирилловичем, а при отступлении в 1944 году германскому командованию было явно не до главы Императорского дома. Другой вопрос, что «глава» боялся встречи с союзными войсками не менее, чем с Красной армией, о чём свидетельствует его дальнейшее поведение.

В апреле 1945 года Владимир Кириллович решил, что надо уносить ноги из замка «Аморбах». Понятно, что встреча с частями Красной армии не входила в его планы. Но чего же проще — отправиться к американцам или англичанам. Однако у великого князя были основания думать, что и союзники взыщут с него за связи с нацистами.

Поздним вечером 2 мая 1945 года начальнику пограничной полиции Лихтенштейна сообщили, что к границе приближается военная колонна. По обе стороны шоссе двигались группы вооружённых пехотинцев, а по дороге медленно шли автомобили. Все призывы остановиться были тщетны, и начальник погранполиции приказал своим людям дать несколько предупредительных выстрелов. После этого головной автомобиль остановился, и оттуда выпрыгнул офицер с криком: «Не стреляйте, не стреляйте, здесь русский генерал!» Затем из машины вышел и сам генерал, отрекомендовавшийся как Борис Алексеевич Хольмстон-Смысловский, бывший генерал гвардейского полка его императорского величества, ныне командующий Первой русской национальной армией. Его подчинённые стояли навытяжку, ожидая приказов. Над ними колыхался трёхцветный бело-сине-красный флаг Российской империи, а в машине, в центре колонны, сидел великий князь Владимир Кириллович. Озадаченный полицейский побежал звонить своему командиру.

С остатками своего войска Смысловский двинулся к Фельдкирху, самому западному городу Австрии. Здесь он встретил великого князя Владимира Кирилловича, которого сопровождал советник Сергей Войцеховский. Смысловский согласился, чтобы великий князь перешёл границу вместе с ним.

В 11 часов вечера колонна вступила на землю Лихтенштейна. Хотя люди генерала Смысловского шли как военное формирование, у них был строжайший приказ ни в коем случае не открывать огня, и можно представить себе, какие неприятные минуты они пережили, оказавшись под дулами винтовок пограничников.

В ту же ночь вошедшие в Лихтенштейн солдаты были разоружены, и оружие перевезли в Вадуц (позже его утопили в Боденском озере, на дне которого оно, вероятно, покоится до сих пор). В группе Смысловского было 494 человека: 462 мужчины, 30 женщин и двое детей. Правительство Лихтенштейна отказало в убежище лишь великому князю и его свите; их на следующий день вернули в Австрию.

Лишь спустя несколько месяцев Владимиру Кирилловичу удалось бежать в Испанию, где он поселился у своей тёти инфанты Беатрисы. Как видим, нашлось только одно государство — франкистская Испания, где сумел укрыться глава Российского императорского дома. Показаться во Франции наш «глава» рискнул лишь в 1954 году, в разгар «холодной войны», когда Запад уже сотрудничал со многими нацистскими военными и разведчиками.

В конце 1940-х годов в Испании Владимир Кириллович не только сохранил, но и усилил свои связи с той частью эмиграции второй волны, которая с оружием в руках воевала против Красной армии, то есть с власовцами, хиви и т.п.

По версии монархистов, в 1946 году к Владимиру Кирилловичу обратился от имени Испанского королевского дома инфант Фернандо принц Баварский в связи с намеченной свадьбой его дочери инфанты Мерседес и брата княгини Леониды Георгиевны князя Ираклия с запросом, можно ли считать этот брак равнородным. В ответ глава Российского Императорского дома «восстановил историческую правду» и своим Актом от 5 декабря 1946 года признал царственное достоинство дома Багратионов. Вскоре великий князь познакомился со своей будущей супругой Леонидой Георгиевной Багратион-Мухранской. Они обвенчались 11 августа 1948 года в Лозанне (Швейцария).