– Да. Непростой год выдался. Так много всего произошло, так много изменилось. У меня в голове словно что-то перегорело, – пояснил Тоби.

Он взял у Лии бумажку и какое-то время смотрел на нее.

– Тебе ведь этот дом понравился, да? – спросил он наконец.

– Да, – кивнула Лия. – Честно говоря, я в него прямо-таки влюбилась. Подумала, что лучше отдать тебе проспект, от греха подальше, а то не выдержу и сделаю глупость – куплю этот милый домик.

Лия метнула в него озорной взгляд и расхохоталась.

– Но это совсем не глупость, – сказал Тоби.

– Еще какая, – сказала Лия. – Во-первых, у меня нет ни гроша. Не говоря уже о двухсот двадцати пяти других причинах, по которым у меня не получилось бы уехать за город.

– Например? – спросил Тоби.

– О, – сказала Лия. – Легко: придется уволиться с работы, там не будет приличных заведений, где можно поесть карри, я перестану видеться с родителями, да и Амитабх…

Она сделала паузу. И продолжила:

– Ну, он скорее глаза себе выколет, чем согласится уехать из города. Так что…

Тоби кивнул:

– Да. Понимаю.

На мгновение наступила тишина. Затем Тоби вздохнул.

– Ну, хорошо, – сказал он и снова сложил листок бумаги вчетверо. – Тогда я куплю этот дом, а ты будешь приезжать ко мне.

Лия улыбнулась.

– Отличный план, – сказала она. – И я хотела бы поддерживать связь. Когда ты уедешь. Как-то не по-человечески будет, если мы вот так разбежимся.

– Согласен, – кивнул Тоби. – Полностью согласен. Что бы ни случилось. Будем друг другу звонить и писать.

– Да, – ответила Лия. – Будем.

Джоанна заказала бокал красного вина и села у камина. Она посмотрела на часы. Было почти восемь часов вечера. Джоанна отхлебнула вина и стала ждать, чувствуя, как ее сердце бешено колотится под свитером.

Было странно одеваться на эту встречу. Джоанна уже успела позабыть, какую одежду носила тогда, когда ей не нужно было никем притворяться. Ей пришлось долго искать в памяти прошлые образы, вспоминать, во что она когда-то любила одеваться. Она остановилась на джинсах с довольно симпатичным ремнем, свитере и кашемировых ботинках. Ее волосы все еще были очень светлого оттенка, но теперь она уложила их тщательнее. Джоанна нанесла на лицо минимум макияжа в коричневых и розовых оттенках. Она хотела выглядеть хорошо, как та, прежняя Джоанна, которую помнил Ник, а не как та своеобразная женщина, в которую она превратилась теперь.

Ровно в восемь в ресторан вошел Ник.

Джоанна нервно сглотнула. Ник почти совсем не изменился. У него были по-прежнему длинные светлые волосы до плеч, все та же стройная фигура. На нем была обычная удобная куртка и старые сапоги. Ник робко улыбнулся и направился к Джоанне. Они обменялись несмелыми поцелуями и пожали друг другу руки.

– Как дела? – спросила Джоанна.

– Все в порядке, – сказал Ник. – Ты хорошо выглядишь. Мне нравятся твои волосы.

– Правда? Я собираюсь покраситься в старый цвет. Так что этот, знаешь, временный, – ответила Джоанна.

Ник улыбнулся и кивнул.

– Так, – сказал он. – Я возьму что-нибудь выпить. С тобой-то все хорошо?

Он указал на ее бокал.

– Мм… Да, – кивнула Джоанна.

Она смотрела, как Ник подошел к барной стойке, вспоминая его фигуру и то, каким взглядом он раньше смотрел на барную стойку в пабе. Он вернулся с большим стаканом какого-то напитка и поставил его на стол.

– То есть мое письмо ты все-таки получила? – сказал он.

– Да. Тоби, хозяин дома… он дал мне его пару недель назад. Я… ээ… – начала Джоанна и запнулась.

– Думала о нем? – предположил Ник.

– Да, – натянуто улыбнулась она. – К тому же мы, жильцы, были очень заняты. Помогали доделывать ремонт. Тоби собирается продать дом, но кто-то украл у него все деньги, поэтому он не смог пригласить декораторов и строителей, и мы помогали ему все покрасить, отштукатурить и тому подобное. Я шлифовала полы. Вот, посмотри, вся в занозах…

Джоанна перевернула ладони и показала их Нику. Тот вздрогнул.

– Вот. Так что я пару дней была занята… – протянула Джоанна.

– Нет, все нормально. Я и не ждал, что ты ответишь сразу. Знаешь, прошло уже два года, – ответил Ник.

– Да, два года, – заметила Джоанна.

– Ну, так как у тебя дела?

– Прекрасно. Устала. Но это ты уже знаешь. Как у тебя-то дела?

– Ну. Как сказано в записке. Довольно дерьмово. Я думал, что тебя похитили, и даже заявил в полицию, ты знаешь? – сказал Ник.

– Боже мой. В самом деле? – удивилась Джоанна.

– Да. Конечно. Я думал, ты умерла. Боялся, что ты покончила с собой – с моста прыгнула или еще чего. Господи, я просто думал, думал и думал. Но мне и в голову не приходило, что ты можешь находиться поблизости. И просто жить. Как ни в чем не бывало, – выпалил Ник.

Джоанна снова несколько натянуто улыбнулась:

– Я бы не назвала это «жить, как ни в чем не бывало».

– Да? А как бы ты это назвала? – спросил Ник.

– Существовать. Я просто существовала. Притворялась, играла чужие роли, обманывала себя и всех окружающих. Я была… – начала Джоанна, и ее голос сорвался. – Я была самым несчастным человеком на свете, – закончила она еле-еле. И заплакала горькими, едкими слезами. Ник придвинулся к ней поближе и крепко обнял.

– Все нормально, Джо, – успокаивал он ее, гладя по волосам и целуя в содрогающиеся от рыданий плечи. – Все нормально. Теперь я рядом. Я с тобой.

Джоанна рыдала и позволяла Нику утешать себя, чувствуя его такие родные руки. Его теплое дыхание обжигало ее кожу. Это был единственный мужчина, которого она когда-нибудь любила.

– Вернись домой, – сказал он. – Пожалуйста, вернись домой.

«Дом» казался Джоанне чем-то далеким, местом, откуда она ушла так давно. Она вспомнила входную дверь, выбитый на железной табличке номер 6, старый коврик у двери, вспомнила, как вытирала ноги перед тем, как войти, снова увидела перед глазами маленький деревянный стол, куда обычно клала ключи, вешалку на стене, где обычно висело ее пальто. Она вдруг вспомнила все, каждую деталь, каждый запах, фотографии в рамке, зеркала, подушки. Джоанна вдруг вспомнила свой дом.

Потом она повернулась и уткнулась лицом в грудь Ника, вдыхая его запах, запах человека, с которым проводила субботние вечера, свернувшись калачиком на диване, смотря фильмы на DVD, запах человека, с которым по вечерам забиралась в постель, вспомнила, как пахла перед стиркой его одежда, как пахли его внезапные объятия по утрам на кухне. Она вспомнила запах своей жизни до того, как Мэйзи умерла и забрала с собой все хорошее, что у нее было.