произрастанию в ее земле свежей райской зелени;

Воздух скрывает в ее водах сладость райского источника Кевсера.

Она — область с таким [достойным] обществом людей, о которых никакое ухо мудрых людей не слыхивало. Она — государство, отмеченное таким всеобщим признанием [ее достоинств], подобного которому око старца-мира не видело нигде на поверхности земли, несмотря на то, что оно много веков [подряд] следило за вращением вселенной. Обитатели этого священного города твердо и искренне идут широкой дорогой по закону лучшего из людей, — да будет ему мир и привет! Население этой благостной страны в отношении охранения сферы ислама /260б/ и крепкой веры во всем мире [является] знаменем; разного рода ученые, не находящиеся в странах с большими городами, имеются в ней разных специальностей, какие только можно пожелать; различные остроумные и красноречивые люди и искусные мастера, подобных которым в других странах и рбластях даже и в единственном числе невозможно сыскать, здесь многочисленны. Ясное указание на это мы имеем в словах сладкоречивого попугая потустороннего мира, Ходжи Хафиза Ширазскаго:

Двустишие [арабское]:

Приличествует человеку почет и уважение,

Раз он является обитателем Бухары.

О ГОСПОДИНЕ, УБЕЖИЩЕ РУКОВОДСТВА В ИСТИННОЙ ВЕРЕ И В СФЕРЕ ИРШАДА, ОБ АХУНДЕ МУЛЛЕ ОСМАНЕ.

Благоуханное перо [пишущего эти строки] приемлет смелость первым делом упомянуть ту благородную личность, скрижаль ароматных воспоминаний о которой является местом запечатлений истин божественных творений, поверхность ее светозарного сердца служит местом нисхождения беспредельных озарений [божественными] милостями, сокровищница же груди полна сверкающих перлов науки; в его счастливом внутреннем тайнике сложены разного рода таланты.

Четверостишие:

О ты, бросающий венец на [головы] людей, руководящих истинною верою,

В твоем море одна капля является океаном волн,

Подобно блистанию утреннего света во мраке ночи,

/261а/ Вселенная нуждается в блеске свечи твоего лица.

Точка в списке свитков вечного духовного руководительства, ключ, открывающий начало книги предвечного, сфера суфийского водительства, отмеченный святостью вождь высокославных шейхов, советник многих известных государей, учитель идущих путем тариката, [богато] разукрашенный ковер целого ряда страниц запечатленного счастьем времени, луг, [испещренный] узорами постановлений слова всепрощающего царя, личность, к которой обращено счастье, то есть великий господин, [отмеченный] степенью святости, поучающий чтению чтецов корана [своей] эпохи, благосклонно принятый в чертоге царя мздовоздателя, ахунд мулла Осман, которого долгие годы искренне преданные [благочестию] и верующие люди называют верным и вполне соответствующим истинному и правому пути веры, сохранил в своей памяти Коран со всеми [заключающимися в нем религиозными] постановлениями, запечатлев его в своем сердце столь же неизгладимо, как узор на камне. Будучи постоянно занят чтением слова аллаха напевным порядком, он никогда не был свободен от прославления всевышнего творца. Все, стремившиеся изучить коранские постановления, собираясь вокруг его благородной персоны, становились участниками и получающими удовлетворение во всех науках умозрительного и повествовательного характера. /261б/ во всех выводах [из них] и во всех [их] принципах. Этот чистый сердцем муж с самого начала и до конца [своего жизненного пути] вспомоществуемый господом, шел по широкому пути шари'ата и следования заповедям святейшего и лучшего из людей, являющегося величайшим чудом, [пророка Мухаммеда]. Его величество, [покойный] государь, тень аллаха, чувствовал к этому святому мужу такое расположение, что приглашал на большинство своих благородных собраний, получая [большую] пользу для себя из его советов, увещаний и знаний, пока неожиданно-высоко взлетающий Феникс, его чистая душа, не отправился в обители милосердия царя славы, сопровождаемый приближенными чертога единого всевышнего. Чудеса, проявленные этим великим [ахундом, Муллой Османом], многочисленны.

О ЗНАТОКЕ ШАРИ'АТА, ВЕРХОВНОМ СУДЬЕ ЭМИРЕ ШИХАБУДДИНЕ, — ДА РАСПРОСТРЕТ ВСЕВЫШНИЙ АЛЛАХ НАДОЛГО ЕГО ПРАВОСУДИЕ НАД ГОЛОВАМИ [ОБИТАТЕЛЕЙ] МИРА!

Так как удовлетворяющий нужды всех тварей и создатель высоких степеней [среди людей] проявил свою священнейшую особу и свое непорочное начало в ослепительном блеске шари'ата и во все /262а/ увеличивающейся блестящей общине верующих, то его величество, блаженной памяти, сейид Субхан-кули Мухаммед хан, великий родитель его величества государя, после кончины судьи эмира Насира пожелал, чтобы огород веры и воздух цветника пророческих постановлений восприняла новую зелень и освежение и были бы столь цветущи и приятны, что могли бы служить для ищущих большой дороги шари'ата и для разыскивающих долину тариката блестящим аргументом и ясным доказательством. Для осуществления сего большого дела [покойный государь Субхан-кули], признал, что лучше и соответственнее, чем эмиру Шихабуддину, которому по праву наследства принадлежит должность судьи, согласно положения: наследство получается наследственным порядком. На этом основании его величество, в бозе почивающий государь, возложил на эмира Шихабуддина обязанности имама [соборной мечети столицы]. Упомянутый муж проявлял полное внимание и уважение к покойному государю, естественно поэтому, что последний, сделав [эмира Шихабуддина] имамом, после того [специальным] указом возвел сего князя потомков пророка в должность судьи [бого]хранимых областей. /262а/ Он стал, [благодаря сему], избранным среди равных себе. Когда же взошел на небовидный престол его величество, достинством равный Соломону и степенью Александру [Македонскому], победоносный государь [Убайдулла хан], то тем же порядком последовал новый [высочайший] приказ на имя господина убежища шари'ата, сообщавший ему новый блеск и значение.

Эта квинтэссенция равных ему являлся в науке единственным, не имевшим себе соперников; его вера и набожность вошли в пословицу; ни в каком случае он не пренебрегал истиною и справедливостью. И действительно, божественный шариат, благодаря его правосудию, получил такой блеск, какого он не имел ни при одном судье. Эта достопочтенная личность была красноречивою и гостеприимною; его милосердным и благодетельным столом пользовалось очень много народа. Этот сейид был старшим сыном покойного ишана казия, эмира Джалалуддина Хусейни. Эти сливки дома величия и предел семейства тех, кто при/263а/ надлежит к ходжам в своих отношениях и любви к богатым и бедным, к тем, кто приказывает, и к тем, кто получает приказания, был всегда одинаков и никогда не казался превосходящим и превосходным. Ему было поручено устранение с должностей мударрисов и мутеваллиев столицы ввиду проявленной им справедливости. Этот муж всегда обращался к людям с приветливым видом. Когда мера его жизни наполнилась, то неожиданно во исполнение велений судьбы, разрушитель всех наслаждений, [т. е. смерть], позвякал цепочкой в двери его покоя и птичка его души, услышавши голос: *о ты, упованием покоившаяся душа[413], выпорхнула из клетки его тела. *Подлинно мы — во власти аллаха и к нему возвратимся[414]. Время жизни сего достопочтенного мужа достигло предела шестидесяти одного года; он приложился к дому божьего