Крыса!

Именно на эту тварь больше всего походил таинственный псих. Он двигается, как крыса, шипит, как крыса, и внешне не очень-то отличается. Еще эта челка, из-под которой торчит один только кончик носа… Как и чем он видит за такой плотной завесой волос? А ведь он ни разу не споткнулся и ни во что не врезался, точно знал путь, хотя мой светящийся шар летал позади него и не освещал ему путь… Он совсем как слепая крыса в своих норах, ориентируется на ощупь… Может, он слеп? Хотя нет, иначе бы он не закрывал рукой глаза, когда я зажгла огонь на руке, пытаясь отбиться.

Вдруг, еще раз посмотрев на незнакомца, я, наконец, поняла. Балахон, серые волосы, окутывающие лицо… Да это его я вчера видела в окне в саду Сарабанды, когда спустилась попить!

Но как же он исчез оттуда? Ведь словно в воздухе растворился…

– Иди сюда, не бойся, – он махнул мне рукой, приглашая к себе.

Я пошла к кухонному столу, куда меня пригласил хозяин.

Продолжая осматривать новое место, я обнаружила, что отдельные участки помещения – это как отдельные комнаты. Посередине, напротив камина, была кровать с идеально белыми простынями, выглядывающими из-под оригинального покрывала – в нашем мире за такую дизайнерскую работу отдали бы кучу денег. У стены под лестницей было что-то вроде кабинета, где стоял шкаф с сотнями потрепанных книг и стол с лампой. Так же был участок, отведенный под гардеробную.

В дальнем углу комнаты находилась лестница, ведущая вверх на небольшой второй этаж, хотя скорее просто внутреннюю большую полку, куда помещался диван и столик с лампой. Там оказалось проделано небольшое окошко, задернутое плотными шторами, и дверь, наверняка ведущая на улицу, – но она была заперта на несколько замков.

Комната до ужаса напоминала клетку, какие делают для домашних грызунов в моем мире. Место для сна, место для кормежки, для развлечений и небольшая полка – второй этаж – для чего-нибудь еще. И окошко, чтобы наблюдать за внешним миром.

Только, похоже, психа никто здесь не запирал. Он сам устроил себе этот закрытый от чужих глаз мирок.

Из любопытства я подошла к столу, за которым трудился хозяин удивительного жилища. На столешнице была рассыпана мука, валяются скорлупки от яиц, дольки яблок и даже фарша…

– Ты что, и вправду хотел пригласить меня на чай с пирожками? – оторопело спросила я, обнаружив еще и противень заготовками из сырого теста.

– Ну да! Я догадывался, что ты любишь поесть и тебе будет приятно мое гостеприимство. Это сейчас ты меня опасаешься и боишься, а отведав мои пирожки, наверняка замуж за меня захочешь!… – захихикал чудик, закидывая дрова в небольшую, но добротно сделанную печку в стене.

– Своей выпечкой я и сама кого угодно заставлю хотеть за меня замуж… – хмыкнула я, наблюдая за странным нелюдем.

Закатав слишком длинные рукава своего балахона по локти, он быстро лепил пирожки. Изящные белые кисти с длинными аккуратными пальцами, заканчивающимися длинными темно-бордовыми от природы ногтями.

– А ты приходи ко мне потом, поспорим и проверим, чьи вкуснее! – предложил Леопольд, не заметив, как исказилось мое лицо от вида его рук. Я поспешила сделать нормальное выражение лица: незачем было обижать странного сумасшедшего.

– Откуда у тебя все это? – спросила я, рассматривая потолок, чтобы отвлечься. – Мука с яйцами, мясо, яблоки, молоко? Не покупаешь же ты это… а ведь в глухом лесу даже своровать не у кого. Где же ты все это берешь?…

– Почему это не у кого своровать? – вновь захихикал чудик. – Это мамка за грехи платит, хе-хе-хе!

Закончив с печкой, он принялся разводить камин, чтобы в комнате стало теплее. Мило с его стороны, потому что я ужасно замерзла в холодном склепе.

– Что? – удивленно переспросила я.

– У мамки подворовываю, – объяснил он. – Она когда пропажу заметит, все кричит слугам: «Крысы! Крысы! Как замучили эти крысы! Истребить их всех надо!». И в голову ей никак не приходит, что крысы не утащат целый мешок муки или три десятка яиц! Хе-хе-хе!

– И кто же твоя мать?… – осторожно спрашиваю.

– Дура моя мать, таких поискать еще надо!

– Какой ты ласковый и любящий сынок, однако…

– Она хотела меня убить! – возмущенно сообщил он, швырнув в камин очередное полено.

– Оу… сочувствую, – сказала я, усаживаясь обратно за столик. Может, если разузнаю о матери, я смогу понять, кто он такой? – А где живет твоя мама?

– В поместье Сеймуров. Я туда все время хожу по тоннелям, – объяснил чудик, возвращаясь к печке с пирожками.

– Хммм… – я пододвинула стул поближе к камину, чтобы погреться. – Знаешь, обычно это ведьмы так не любят своих детей. Твоя мать – одна из них? А как ее зовут?

– Что? Нет, моя мать не ведьма, – усмехнулся он, садясь на стул у печки, так, чтобы удобнее было следить за готовкой и разговаривать со мной. – Я знаю, что ты ищешь мага Сеймура, но моя мать не он. На самом деле даже я не знаю, кто тот самый маг, – объяснил псих, подсаживаясь ближе ко мне.

Мне стало не по себе от его близости, но отсаживаться я не стала: незачем его обижать.

– А откуда ты знаешь, что я ищу мага? – спросила я, делая вид, что все нормально.

Задушевная беседа с психопатом из склепа… под запах пирожков. Самое оно для моей новой, полной чудес жизни.

– У всех стен поместья есть глаза и уши… подозрительно похожие на мои, хе-хе-хе! Вот такие глаза! – с этими словами чудик поднял челку и показал мне свое лицо.

Ни шрамов, ни животной морды, ни свиного рыла или еще чего-нибудь такого, что уже нарисовала моя фантазия, на нем не оказалось. Очень красивое лицо юноши с невероятными глазами. Светло-светло голубые, почти серебристые у зрачка, затем они резко переходили в цвет насыщенной зелени, изумрудный.

– Хах, если кто и пойдет за тебя замуж, так только из-за твоих глаз! – заметила я, заворожено рассматривая чудика.

– Да, я красивый, – самодовольно улыбнулся псих, вновь закрывшись челкой. – Я же говорю, что мать моя идиотка. Я был бы самым красивым ребенком на свете и ей бы все завидовали!… А я еще я очень умный, знаешь?… Я много читаю… Называй меня Леопольд! Хочу, чтобы ты называла меня по имени! Иначе зачем я тебе его сказал? – возмутился он.

– Эммм… хорошо. И зачем же ты закрываешь свое лицо, Леопольд? – послушно переспросила я.

– Люди могут ослепнуть от моей красоты! – опять захихикал чудик. – Я часто хожу среди них, а