На крышке будут искусно высеченные древние символы. Я приложу руки к 10-ой и 2-ой рунам, сдвину в сторону крышку и загляну внутрь.

И закричу.

Я замедлила шаг в нерешительности.

Закрыла глаза, но как ни старалась, не смогла вспомнить, что же было в гробу такого, что заставило меня закричать. Видимо, чтобы узнать окончание своего повторяющегося кошмара, мне придется пройти через все это наяву.

Расправив плечи, я зашагала к вершине хребта. И остановилась пораженная.

Ледяной гроб, искусно вырезанный и украшенный, был точно таким, каким я его себе и представляла. И для короля он был явно маловат.

Погодите, а это еще кто?

Это был новый поворот событий: ни в одном из моих кошмаров здесь не было никого кроме меня и того кто был в гробу.

Высокий, прекрасно сложенный, с белой как лед и гладкой, как мрамор кожей, с длинными волосами цвета воронова крыла, он сидел возле гроба на заледеневшем сугробе, закрыв руками лицо.

Я стояла на вершине горного хребта, всматриваясь. Порывистый ветер дул с высоких утесов, спутывая мои волосы. Может он призрак прошлого? Ожившее воспоминание? Но его очертания не расплывались по краям, и он не был прозрачным.

Это мой король?

Стоило только подумать об этом, и я сразу поняла: это не он.

Тогда кто же?

По его коже, цвета слоновой кости — а я могла видеть только его руку закрывающую лицо, гладкую сильную белую руку — перемещались темные фигуры и символы.

Возможно ли такое? Могло ли существовать пять Темных принцев? Этот точно не один из тех трех, что изнасиловали меня, и у него нет крыльев, следовательно, он не Война/Крус.

Так кто же он?

— Ну, наконец-то, черт возьми, — не оборачиваясь, бросил он через плечо, — Я уже несколько недель жду.

Я вздрогнула. Его голос звучал таким же ужасным колокольным звоном. Хоть мой разум и воспринимал его, слух к такому не привыкнет никогда. Но вздрогнула я не только поэтому. Была еще необходимость разламывать ледяную корку. Но больше всего меня ужаснуло осознание того, кто находится передо мной.

— Кристиан МакКелтар, — сказала я и поморщилась. Я говорила на языке своих врагов. На языке, которого никогда не учила, и произносила слова устами, не приспособленными для него. Скорей бы уже вернуться на свою сторону зеркала.

— Это ты?

— Во плоти, девица. Ну… почти.

Я не была уверена, имел ли он в виду, что это почти он или, что почти во плоти, но спрашивать не стала.

Он поднял голову и бросил на меня дикий взгляд через плечо. Он был прекрасен. В нем было что-то не так. Его глаза были полностью черными. Он моргнул, и в них снова появились белки.

В другой жизни я бы помешалась на Кристиане МакКелтаре. Или, по крайней мере, сходила бы с ума по тому Кристиану, которого повстречала в Дублине. Сейчас он настолько изменился, что, не заговори он со мной, даже не знаю, сколько мне потребовалось бы времени, чтобы узнать его. Красавец-студент колледжа с потрясающим телосложением, сердцем друида и убийственной улыбкой исчез. Я смотрела, как фигуры и символы движутся под его кожей, и думала: а если бы мы не находились в тюрьме, которая лишает цвета все, остались бы его татуировки такими же черными или стали бы разноцветными?

Я стояла на месте слишком долго и, внезапно обнаружила, что смотрю на него уже сквозь тонкую корку льда. Он сидел неподвижно, но на нем льда не было. Почему? Ведь он одет все в ту же рубашку с короткими рукавами. Неужели ему не холодно? После того, как я раскрошила лед, он заговорил:

— Большая часть того, что здесь происходит — происходит у тебя в голове. Все что ты позволяешь себе чувствовать, усиливается.

Слова прозвучали мрачным колокольным звоном, подобным звуку изогнутого ксилофона. Я вздрогнула, в их звучании можно было различить намек на шотландский акцент, и эта человеческая черта в нечеловеческом языке сделала его еще более неприятным.

— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что если я не буду думать об этом, то не покроюсь льдом? — спросила я. У меня заурчало в животе, и я вдруг покрылась толстым слоем чего-то напоминающего голубое мороженое.

— Подумала о еде, девица? — Удивление сделало колокольный звук его голоса более сносным. Он поднялся, но ко мне не подошел. — Здесь часто об этом думаешь, сама поймешь.

Я представила, как «мороженое» превратилось в лед. Это оказалось так просто. Я сделала шаг вперед, и лед осыпался.

— Значит, если я подумаю о жарком тропическом пляже…

— Нет. Сущность этого места не изменить. Можно сделать его хуже, но лучше — никогда. Ты можешь лишь разрушать, но не созидать. Это была дополнительная пакость со стороны королевы. И подозреваю, это не «мороженое» на тебе, а хлопья инея вперемешку с внутренностями твари, на которую вблизи лучше даже не смотреть.

Я взглянула на гробницу. Ничего не могла с сабой поделать. Она возвышалась, темная и тихая — страшилище из моих двадцатилетних кошмаров, давя на мое сознание.

Я встану рядом.

Открою, загляну внутрь и закричу.

Ну да. Что-то не хочется.

Я снова посмотрела на Кристиана. А что он здесь делает? То, что привело меня сюда, преследовало в ночных кошмарах большую часть моей жизни. Я заслужила несколько минут передышки, прежде чем случится предначертанное судьбой.

Если, конечно, эти минуты у меня есть.

От моего внимания не ускользнул тот факт, что я нашла именно то, что мне нужно. Надо же так удачно, найти пятого из пяти друидов, нужных для проведения ритуала, прямо здесь, рядом с неизведанным, к которому меня вели.

Жаль, что в удачу я больше не верю.

Я с горечью осознала, что мной умело манипулировали. Но кто и зачем?

— Что с тобой случилось? — спросила я.

— О, что со мной случилось? — звуки от его смеха были похожи на скрежет гвоздей по классной доске. — Ты, девица. Со мной случилась ты. Ты скормила мне плоть Темных.

Я была потрясена. Неужели на него так подействовала плоть Темных фейри? Хотя изменение Кристиана началось еще в том мире, где мы сушили свою одежду возле озера, здесь оно продолжилось с головокружительной скоростью.

Он выглядел наполовину человеком, наполовину фейри. В этом мире теней и льда он больше напоминал Темного фейри, нежели их светлых собратьев. Еще несколько финальных штрихов, и он станет похож на одного из принцев. Я прикусила губу. Что я могла сказать? Мне жаль? Тебе больно? Внутри ты тоже превращаешься в монстра? Может, он выгледел бы лучше, если бы оказался в реальном мире, где помимо черного, белого и синего существовали и другие цвета.

Он одарил меня мрачной версией своей убийственной улыбки, белоснежные зубы блеснули на фоне кобальтовых губ и мраморно-белого лица.