— Ну ладно, согласен я.

— А твое согласие, боец, не предмет нашего разговора. Оно не предусмотрено, равно как и отказ. Это свершившийся факт, нравится он тебе или нет.

— Семён Арленович, скажите, где я так нагрешил?

— В моих глазах, Серёжа, ты безумно грешен, потому что из-за твоего решения у меня целый экипаж, оказался выдернут из-под жопы. Я расписание верстаю на живую нитку, а когда я хочу пообедать, вынужден прикрывать твою задницу, от комиссии посланной Крониным. У меня полгорода взбесилось и хочет твоей крови, а все остальные решили пощупать «Пасюков» за вымя, потому что те потеряли подозрительно много людей, от одного опера. Не то чтобы я не ценил твои усилия по наведению порядка, однако и бардака ты создал не меньше.

Ершов погрозил Невскому пальцем.

— Так что не надейся на мирный отдых. Я тебя посажу за бумаги, и ты у меня всю картотеку города выучишь, едрить твою медь, салабон. За все свои грехи. И поэтому пока от зубов отскакивать не будет, я тебе хребет буду грызть, как бульдог.

В комнате повисло молчание.

— Кстати, откуда ты знаешь про этого, эммолога?

— Эметолога. Это... Они сейчас часто сопровождают людей проходящих химеотерапию. Была необходимость изучить вопрос, вот в голове термин и остался.

— Понятно.

Поднявшись со стула, который неожиданно громко хлопнул по стене, подполковник показал на пакет.

— Кушай фруктики, Серёжа. Поправляйся. Работа ждёт.

— Есть поправляться, товарищ подполковник. Служу Отечеству.

2017 РМ. Глава 13. Как в первый раз.

Я был воин; на многих бывал битвах с неприятелями отечества; сражался всегда неробко. Но воину всегда должно быть по нужде. Ярость исполняла всегда мое сердце при начатии сражения; я не щадил никогда у ног моих лежащего неприятеля и просящего, безоруженному помилования не дарил.

Радищев «Путешествие из Петербурга в Москву»

Дни текли, сливаясь в однообразную массу. Три обещанных дня, он лечился. Добросовестно ходил на процедуры. Лежал в камере МРТ. Слушал многословные уверения врачей, о том, что ему нельзя пить, курить, тяжело и долго работать. На второй день его перевели в обычную больницу, где он успел пересечься с командой. Воссоединение, хоть и прошло в теплой атмосфере, вышло скомканным, парней уже выписывали, хоть и не на полевую работу.

Третий день, не считая процедур, Невский провел в праздности, за планшетом, стараясь понять обстановку. Планшет он достал через медсестру, и не опасаясь отслеживания, через простенький VPN, мониторил ресурсы по талантам.

Напрямую о том, что в Петербурге заказали опера из Комитета, никто не писал, но слухи просочились даже на Талентовку. За неимением других источников информации, Сергей поизучал страницы задержанных им талантов. Почти все они были из тяжеловесов, минимальный опыт деятельности в год-полтора, почти все были питерскими.

Он ещё раз убедился в своей первоначальной мысли, о том, что, если бы оперативников хотели раскрошить, их раскрошили бы походя. На Хиракэне было доказанных четыре мокрухи, ещё три было у Цингулума, при том, что считалось, что «Ауксилия» с убийцами не дружит. Покопавшись в обстоятельствах, Невский нашёл личности убитых. Двое были доказанными супертеррористами, ещё один пособником, оружейным торговцем, которого не поймали на горячем.

Талант ничего доказывать не стал. Скорее всего это было единственным объяснением. С Хиракэном было сложнее, почти никто не сомневался, что двое пусть и сомнительных, но всё же напрямую не связанных с криминалом коммерсов, были именно его рук делом. Из доказательств был почерк, и была засветившаяся личность Хиракэна, недалеко от мокрухи.

Ещё один убитый был из городского комитета по планированию, и явно был связан с какими-то махинациями. И последний был из диких талантов, который пошёл в разнос.

Едва ли Хиракэн стал бы останавливаться перед убийством оперативника просто из каких-то моральных ограничений. В городе явно действовали четкие правила, которых придерживались все стороны местного закулисья. Изучая вопрос, Невский натолкнулся на любопытную статью, где автор проанализировал больше шестидесяти столкновений. Система была явной, таланты даже не скрывали её существования. Комитет в ней не участвовал, во всяком случае открыто, но придерживался некоторых её положений. Логика момента, говорила о необходимости поступать именно таким образом.

Разобраться во всем хитросплетении местной политики, без контакта на той стороне было почти невозможно, разные группы вели себя порой абсолютно противоречиво. Как бы герои, «Рубеж Обороны» с одинаковой жестокостью гвоздили государственных героев и криминальные группировки, а как бы суперзлодеи «Рапторы» навели в своих районах образцовый порядок, и число инцидентов паранормальной природы там оставалось высоким просто потому, что среднестатистический «раптор» представлял собой двухсполовинойметровую чешуйчатую тварь, гуманоидных очертаний, которые тут и там палились на патрулях и наблюдении за своими районами.

Прикинув возможности, Невский начал набрасывать план пары оперативных мероприятий. Чутье подсказывало, что как только он оторвет задницу от больничной койки, дела могут пойти совсем вразнос.

Утром четвертого дня выписка прошла, как по маслу, если не считать того факта, что из больницы Невский уезжал, под видом медбрата в скорой помощи.

Как Ершов и обещал, он законопатил Сергея в здании Комитета. На выбор для сна был топчан вахтера, вызывающий клаустрофобию закуток камеры предварительного содержания, и кушетка в комнате технических инженеров здания. Вахтерский топчан, был удобнее всего, но посмотрев на тушу местного вахтера, который при некоторых небольших поправках пошёл бы на роль брата-близнеца Качкара в его боевой форме, Невский решил выбирать между сисадминским и кэпэзэшным ложем.

Разведывая сисадминские покои, и выполняя поручение Ершова, на два дня Невский засел в архиве. По какой-то неясной причине, делопроизводство велось строго на бумаге, точнее все досье на таланты существовали только в виде специальных папок с устройствами самоликвидации. Всё что касалось оперативных мероприятий, сопровождения и иных элементов ДОР, велось на флешках, которые хранились в специальных сейфах.

Система компьютеров Комитета, почти не имела прямого выхода в основную сеть. Скорее всего он был возможен, но напрямую сотрудникам в сеть было не выйти, для деятельности в сети был отведен отдельный этаж, половину которого занимал внешний аналитический отдел.

Внешний аналитический отдел представлял собой пятьдесят интернет-задротов из которых двадцать или больше, были нанятыми сотрудниками или родственниками уже работавших в Комитете, а остальные — завербованными или отнятыми у отдела «Э» спецами. Аналитический отдел вел, отслеживал и