им все, что знал. Педагогический талант Уэллса вновь нашел себе выход. Раньше он с такими маленькими не занимался и теперь присматривался к ним и придумывал для них игры. В 1911 году он описал эти игры в совсем не детской книге «Новый Макиавелли» и сразу же получил предложение выпустить отдельную брошюру. «Игры на полу» с фотографиями, сделанными самим Уэллсом, вышли в том же году. Два года спустя появилась еще одна такая книжка, тоже с фотографиями, правда, сделанными на сей раз не Уэллсом, а Джейн. Называлась она «Маленькие войны. Игра для мальчиков в возрасте от двенадцати до ста пятидесяти лет, а также для умных девочек, которые любят играть в те же игры, что мальчики». Думал он при этом, очевидно, не только о собственных детях, поскольку исправленное издание этой книги вышло в 1931 году, когда Джип и Фрэнк, судя по всему, в подобные игры уже не играли.

Комната для гувернантки тоже недолго оставалась свободной. Осенью 1908 года в «Морнинг пост» появилось объявление о том, что миссис Уэллс ищет швейцарскую гувернантку со знанием английского языка и совершенным владением французским и немецким. Отвергнув шесть кандидатур, Джейн остановила в конце концов свой выбор на двадцатитрехлетней Матильде Мейер, которая, в дополнение к сказанному в объявлении, удовлетворяла и другим ее требованиям: была достаточно спортивна, любила долгие прогулки и, по ее словам, не боялась мышей и грозы. Матильда Мейер провела с Уэллсами четыре года и девять месяцев, осталась навсегда другом семьи и в 1956 году, за два года до смерти, опубликовала занятные мемуары под названием «Герберт Уэллс и его семья». Она рассказала, как, придя в клуб, где Джейн назначила ей встречу, увидела, к своему удивлению, не увешанную бриллиантами гранд-даму, какой ей представлялась будущая хозяйка, а миниатюрную скромную женщину в коричневом костюме, очень милую и вполне деловую. Тогда она еще не знала, что ее приглашают в дом Герберта Уэллса, но, поняв, кто такая эта миссис Уэллс, не желавшая, чтоб гувернантка ее детей боялась мышей и грозы, легко примирилась с тем, что жалованье ей положили весьма скромное.

В доме, куда она попала, жить оказалось даже интереснее, чем она думала. Здесь все было по-своему. Нанимая ее, миссис Уэллс не спросила о ее вероисповедании: эта проблема явно занимала ее меньше вопроса о мышах и грозе, а попав в дом, фрейлейн Мейер была неприятно удивлена тем, что перед едой здесь не читают молитву. Немного напугала ее Джесси, няня, терявшая с ее появлением исключительную власть над детьми. Женщина эта была решительная, суровая, не терпящая никакого противоречия, и ее властность миссис Уэллс явно устраивала. Она считала, что детей надо держать в строгости. Для обоих мальчиков Джесси была большим авторитетом и доверенным лицом, и они не преминули сразу же сообщить ей, какое вынесли мнение о новой гувернантке: «глупая, но незлая». Джесси на следующее утро с большим удовольствием передала это своей заместительнице. По ее словам, отсюда следовало, что дети ее приняли. Она вообще постаралась сразу же ввести фрейлейн Мейер в курс дела, точнее — всех домашних обстоятельств. Миссис Уэллс она одобряла от начала и до конца. Никого никогда не обижая, та умела сразу же заметить и мгновенно пресечь любое проявление лени и безалаберности. При том, что с утра до вечера она была занята, исполняя секретарские обязанности при Уэллсе, перепечатывая с удивительной быстротой его рукописи, прорабатывая для него нужные книги и выписывая оттуда цитаты, а также занимаясь садом, который она не доверяла другим, дом велся на славу. Порядок во всем царил образцовый, расписание дня соблюдалось минута в минуту. Что же касается мистера Уэллса, то Джесси предоставила фрейлейн самой вынести о нем суждение. Посоветовала только по возможности его избегать: никогда ведь не знаешь, в каком он сейчас настроении. Иногда ходит голубок голубком, а иной раз ни с того ни с сего так вдруг начнет безобразничать! Да и чему удивляться — писатель! Она еще увидит, что в доме начинает твориться, как понаедут на праздник все эти писатели!

При первой встрече Уэллс, впрочем, произвел на молодую швейцарку самое хорошее впечатление. Она увидела его лишь за завтраком, приехал он накануне поздно, совсем к ночи, но вышел к столу прилично одетый, не босиком (Джесси предупредила ее, что случается и такое), был очень со всеми обходителен и, хотя тут же заявил ей, что она неверно произносит некоторые английские звуки и с этим надо поскорее справиться, явно не хотел ее обидеть, да и миссис Уэллс объяснила ему, что причиной этому — некоторые фонетические особенности ее родных языков.

В тот же день он не только удивил ее, но и умилил. «Дневная детская» представляла собой большую комнату, половина которой была покрыта линолеумом. В этой части Джип и Фрэд вели свои «маленькие войны». Каждый вечер объявлялось перемирие, игрушечные солдатики, пушки и укрепления складывались в коробки, пол протирался, но наутро детская вновь превращалась в поле ожесточенных сражений. И вот, заглянув среди дня в детскую, Матильда увидела, что Уэллс, забросив все дела, лежит на линолеуме и с не меньшим увлечением, чем Джип и Фрэд, ведет бой. Дети его обожали, он их. Стоило ему с ними заговорить, в глазах его загорался какой-то озорной огонек и он в чем-то становился от них неотличим. Баловать их он при этом не желал. Как-то он встретил Матильду с ними на прогулке. Было жарко, и она несла на руке их пальто. Он немедленно приказал, чтобы дети сами их взяли. Он не собирался воспитывать из них барчуков.

До того, как она попала в дом к Уэллсам, Матильда Мейер, очевидно, не прочла ни одной его книжки. Ей достаточно было знать, что существует такой великий писатель. Теперь она принялась старательно прорабатывать все, что он написал. Это оказалось непросто: не хватало знания языка. Но Уэллс всегда с охотой ей помогал. Впечатление обычного человека он на нее, конечно, не производил. Спал он, когда только удавалось, на воздухе, чаще всего на лоджии, но иногда вставал среди ночи, шел в кабинет и начинал писать, а утром, перечитывая написанное жене, время от времени осторожно поглядывая на нее: понравилось ей или нет?

Поработав днем часа два, он делал перерыв и шел слушать музыку. В доме стояла пианола, и были валики с произведениями Бетховена, Вагнера, Баха, Чайковского, Листа. Порой Джейн сама садилась за пианино или начинала играть на спинете. А когда он совсем уставал, они с женой совершали пешую прогулку,