– Меня радует, что ты непоколебим в своих убеждениях, Гюйлер. Твоей копии придется жить, зная о нашем деянии. А я умру безвозвратно, радуясь, что не оставил посмертной копии. По крайней мере, сам я ее не делал.

– Сомневаюсь, что ее снимут без твоего согласия.

– Ну а я сомневаюсь во всем, Гюйлер.

– Квил?

– Что?

– Ты не передумал? Ты по-прежнему готов к миссии?

– Да.

– Майор Квилан, дружище, я тобой восхищаюсь. Я рад, что мне выпала честь делить с тобой одну голову. Жаль только, что так быстро подошел конец.

– До конца еще далеко. Я не осуществил Перемещения.

– Осуществишь. Они ни о чем не подозревают. Зверь пригрел тебя на своей груди, привел в самое логово. С тобой все будет в порядке.

– Я умру, Гюйлер. Я кану в забвение. Меня только это и волнует.

– Прости, Квил. Твой поступок… поистине лучшего способа умереть и не придумаешь.

– Хотелось бы верить. Что ж, вскоре все это не будет иметь никакого значения. Абсолютно никакого значения.

Терсоно издал какое-то покашливание.

– Впечатляющее зрелище, не правда ли, посол? Совершенно завораживающее. Некоторые упиваются им целыми часами. Кабе, вот вы тут уже полдня простояли, не так ли?

– Да, наверное, – гулким голосом произнес хомомданин, и по галерее заметалось эхо. – Прошу прощения. Для машины, способной мыслить с вашей скоростью, полдня кажется очень долгим сроком, Терсоно. Прошу вас, примите мои извинения.

– О, вам не за что извиняться. Мы, дроны, привыкли терпеливо ждать, пока люди вершат свой мыслительный процесс или выполняют целенаправленные действия. За прошедшие тысячелетия мы выработали целый комплекс процедур, предназначенных для адаптации к подобным случаям. Мы, если позволите употребить неологизм, менее скукофобны, чем обычный человек.

– Это утешает, – сказал Кабе. – И да, благодарю вас. Такой уровень детализации доставляет мне глубокое удовлетворение.

– Квилан, а вы как? – спросил аватар.

Квилан обернулся к сереброкожему созданию:

– Все в порядке.

Он указал на орбиталище, во всем своем великолепии скользившее за обзорным окном, – поверхность, удаленная от наблюдателя на полтора миллиона километров, выглядела более близкой. Вид, открывавшийся с галереи, был увеличенным, не таким, как через обычное стекло. Это создавало эффект приближения пространства внутреннего периметра, что позволяло увеличить детализацию.

Довершала иллюзию и скорость движения орбиталища: обзорная галерея Концентратора очень медленно вращалась вокруг мира в направлении, противоположном его вращению, так что, вместо того чтобы наблюдать за оборотом орбиталища сутки, обозреть его полностью можно было менее чем за час.

– Квилан?

– Да, Гюйлер.

– Готов?

– Я разгадал истинную причину, по которой тебя ко мне внедрили.

– Правда?

– По-моему, да.

– И что это за причина?

– Ты здесь на случай, если понадобится подстраховать – но не меня, а их.

– Кого?

– Висквиля, наших неведомых союзников, а также военную и политическую элиту, которая все это санкционировала.

– А поподробнее не объяснишь, майор?

– Неужели старый вояка туп до такой степени, что сам до этого не додумается?

– О чем ты?

– Ты со мной не для того, чтобы я тебе плакался в жилетку. И не для того, чтобы составить мне компанию или изображать великого знатока Культуры.

– Я сообщил тебе неверную информацию?

– Нет, что ты. Тебя наверняка снабдили полной базой данных по Культуре, хотя вся эта информация находится в свободном доступе, в публичных источниках. Все твои глубокомысленные оценки получены из вторых рук, Гюйлер; я проверил.

– Квилан, я в шоке. Что это – намеренное оскорбление или глупая клевета?

– Ты ведь мой штурман, так?

– Тебя уведомили, что им буду я. Вот я им и стал.

– В обязанности второго пилота древних аэролетов входил, кроме всего прочего, и перехват управления – в том случае, если командир не в состоянии продолжить полет, так ведь?

– Совершенно верно.

– Итак, если я сейчас передумаю, если не стану совершать Перемещения, если приду к выводу, что не желаю убивать всех этих людей… Что тогда? Что произойдет? Ну, признавайся. Только честно. Мы должны быть откровенны друг с другом.

– Ты уверен, что хочешь услышать ответ?

– Да.

– Ты прав. Если ты не совершишь Перемещение, это сделаю я. Мне в точности известно, какие участки мозга ты для этого задействовал. Я досконально знаком с процедурой. И в каком-то смысле – даже лучше тебя.

– И Перемещение произойдет в любом случае?

– И Перемещение произойдет в любом случае.

– А что будет со мной?

– Зависит от твоих дальнейших действий. Если ты попытаешься предупредить Культуру, то либо упадешь замертво, либо окажешься парализован, либо начнешь нести чушь, либо впадешь в кататоническое состояние. Выбор за мной; случится то, что вызовет наименьшие подозрения.

– Ух ты! Ты действительно можешь все это со мной проделать?

– Увы, да, сынок. Таковы мои инструкции. Кстати, я знаю, что именно ты скажешь, за миг до того, как ты это произнесешь. В буквальном смысле. Всего лишь на миг, но этого вполне достаточно; я тут мыслю очень быстро. Но, Квил, мне не доставит это никакого удовольствия. И по-моему, мне не придется этого делать. Или ты хочешь сказать, что тебя только сейчас осенило?

– Нет, Гюйлер, я давно к этому пришел. Просто раньше не хотел говорить, чтобы не испортить наши с тобой отношения.

– Ты ведь выполнишь задание, правда? Мне не придется перехватывать управление?

– Значит, никакого часа приватности по утрам и вечерам у меня не было, верно? Ты постоянно следил за мной, чтобы я в случае чего не вздумал их предостеречь.

– А ты бы мне поверил, скажи я, что предоставлял тебе приватное время?

– Нет.

– Ну вот. Впрочем, это и не важно. Однако, как ты наверняка догадался, начиная с этого момента и до самого конца я буду наблюдать неотрывно. Квилан, повторяю вопрос: ты ведь выполнишь задание? Мне не придется перехватывать управление?

– Да. Я выполню задание. И тебе не придется перехватывать управление.

– Отлично, сынок. Мне это самому ненавистно, поверь, но так надо. Вскоре все закончится для нас обоих.