вверх дном. Вечером Колин пришел к нам. Отец повернулся спиной, мама его под ребро толкнула, он и не думает поворачиваться.

Все испортил. Колин весь посерел, встал и хлопнул дверью. Мы с мамой переглянулись, и я за ним бросилась бежать. Ах, думаю, гордец, я-то тут при чем, найди подход к отцу, раз собираешься зятем стать. Догоняю его, а он мне прямо так и говорит:

— Отец твой тупой, отвратительный человек! Как ты позволяешь себя топтать?

Я готова была его удушить за такие слова, но промолчала. Я своего отца и на министра не променяю, пусть он кирпичи грузит, он честный, смелый, добрый. Я его люблю больше всех на свете. И тебя, Колин, заставлю уважать моего отца, ничего, что ты ученый. Теперь я и подавно добьюсь своего. Успокоила я Колина, как могла, всю хитрость в ход пустила. Пошли мы с ним в кино. Возвращаюсь домой, отец сидит за столом с каким-то парнем, угощает его ракией, попросил меня закуску приготовить. Парень молодой, с усами, глаза черные-пречерные, и такой же загорелый, как отец. Я его разглядываю, а он тоже на меня уставился, улыбается, зубы белые, блестят, а в глазах солнышко.

— Здравствуй, — говорит, подает мне руку. — Я Гоша.

— Здорово, — говорю. А самой весело стало, и я и Гоша рассмеялись непонятно над чем, и отец вместе с нами смеется.

— Я согласен, — наконец выговорил отец и уже совсем серьезно сказал парню: — Если возьмешь, ее, все трое будем в одной бригаде!

Мне стало стыдно, поняла — речь обо мне. Уйти не тороплюсь, смотрим друг на дружку с Гошей и смеемся. Давно мне так весело не было, с агрономом-то не посмеешься, как на страже, все боишься чего-то не так сказать.

Как уйти, Гоша достал из кармана букетик незабудок и протянул мне. Я-то знаю, чего означают эти цветы. На следующий день Гоша опять пришел к нам, с розами. Встретились мы с ним во дворе.

— Отец твой согласен, — говорит он, а сам волнуется, держит мою руку в своей. А я так бы и стояла рядом с ним хоть до утра. Мама меня окликнула:

— Сейчас же иди домой!

— Нам надо поговорить, — ответил за меня Гоша и загородил меня собой. Ну и смелый парень!

— Чтобы здесь была! — приказала мама.

Я редко вскипаю, но если меня выведут из терпения!

— Пойдем, — говорю я Гоше, взяла его под руку, и мы пошли гулять по селу. Боялась, конечно, Колина встретить, но виду не подавала. Хитрая я. Слышу, встречные меня обсуждают: вот, мол, вчера с Колином ходила под ручку, а нынче с другим. Все, думаю, ославила я себя на все село. А тут опять хитрость мне помогла, и надумала я всего за два дня: замуж выйду за Гошу — полюбила я его сразу же, и Колина проучу, пусть полюбуется на нас — такую пару поискать.

Отец чуть не все село заугощал. Мама не говорит со мной. Одна у меня теперь забота: с мамой все уладить. А живу я как в раю. Работаю на электрокаре, кирпичи вожу. А наряжает меня Гоша… Все оглядываются, с каждой получки обнову мне. А с этой зарплаты стиральную машину купим. Никак не могу себе простить, что бегала за агрономом, но и эту неприятность забываю, как сяду на свою электромашину, погляжу на Гошу, душа замирает, все на меня глядят и не поймут, отчего я такая счастливая. А мне хочется на весь мир крикнуть: «Да здравствует Гоша!»

Перевела Людмила Шикина.

Валентин Пламенов

ЧЕМПИОНЫ ВСЕГДА ПООДИНОЧКЕ

Нервы у меня напряжены с утра. С самого раннего утра, с границы ночи и дня, когда дома грустны и сердиты, мостовая вся чернильная, окна светятся лишь кое-где. Деревья, враждебные и грозные, кажется мне, воткнуты корнями кверху. Воздух голубой, он пропитан затаенной тоской, долго копившейся в течение ночи, чтобы рассеяться с наступлением света. За теми окнами, что светятся, сонные мрачные мужчины пьют кофе и глотают второпях бутерброды. Всем своим существом отмеряют минуты, которые остались до того, как надо будет идти наружу, в полумрак. Это в большинстве своем горняки. Благодаря рудничному карьеру и возник-то городок. Наверное, оттого бесхарактерен он, как многие его собратья, тоже отстроенные наскоро. Городок без истории, возраст его — двадцать лет. Поначалу были бараки и вагончики, на смену пришли панельные кварталы, какой-никакой гастроном, огромный полупустынный Дом культуры, шедевр по части смешения стилей, служит он только для показа кино. К этой схеме можно прибавить две-три лавчонки, несколько ресторанчиков — странный симбиоз кафе-кондитерской, столовки и откровенного кабака, но схему едва ли таким образом разукрасишь.

Нервы у меня напряжены с утра, однако всегда просыпаюсь я в это время, меж ночью и днем. Сам того не желая, естественно. Потом снова погружаюсь в вялую тревожную дремоту.

Тренировка в десять. Десять — сильно сказано, на стадионе мы собираемся где-то в половине одиннадцатого — шестнадцать футболистов, два тренера и несколько любопытных, которые, подозреваю, приходят не смотреть, а попить в затишке пива, убивая время. Да-да, за эти два года довели мы до отчаяния болельщиков, истинных серьезных болельщиков, надеявшихся, что их молодой город сможет создать такую команду, которая будет заметна всей стране, войдет в группу Б, а после, эх, после… Нам же и в золотой середине трудно удержаться, это, правда, недурно с точки зрения эмоций, ибо нет для ценителя ничего скучней золотой середины. Надежды болельщиков вначале окрепли в основном потому, что знали нас по именам. Да, имели мы имена, когда собрались тут, кое-кто из публики их не позабыл и порой где-нибудь припоминал в оживленной беседе: «А что стало с этим вот, помните, в свое время он…» Слушатели пожмут в ответ плечами.

Ну вот Пешо, центральный нападающий. Сколько забивал в юношеской сборной страны! Отменные команды спорили, кому его взять. Он, пожалуй что, самый разнесчастный в плеяде футбольных неудачников, каковы мы по сути. У команды, в которую он тогда попал, была единственная задача — каждый год становиться чемпионом. Страсть как трудно играть в такой команде, оттого Пешо протирал скамейку. Новичок, необстрелянный, так сказать, поди знай, как заиграет. И выпускали его на категорически выигранные или безнадежные матчи. Например, у противника преимущество в три-четыре гола. Редко такое случалось, но случалось. Вот за десять минут до конца и вводят Пешо. За эти десять минут будь любезен показать и технику, и взаимопонимание с партнерами, и не меньше как пять голов