– Анита, ты меня слышишь?

Я попыталась вернуться к прерванному поцелую, но его руки меня удержали. Мои пальцы снова скользнули на его грудь, исследуя гладкую кожу, открытые раны на ней. Я хотела прижаться к нему всем телом, но его руки твердо держали мое лицо, и у меня никак не получалось приблизиться.

– Анита! Отвечай, Анита! Ты здесь?

Его хватка становилась почти болезненной.

Мне не пришлось отталкивать мунин. Он отступил сам. Почувствовав, что Райна оставила меня достаточно, чтобы ответить, я прошептала:

– Здесь.

– Ты этого хочешь? – спросил он требовательно.

Я беззвучно заплакала, по моему лицу катились огромные слезы.

– Хочешь меня сейчас, вот так? – спросил он еще настойчивее и тряхнул меня, словно мог таким образом утрясти меня обратно в свое тело.

Мои пальцы скользнули поверх его рук, прижимая их к слезам. Хочу ли я его?

– Да, – ответила я шепотом.

– Сейчас, вот так?

Это был слишком трудный для меня вопрос. Согнув пальцы, я попыталась убрать его руки от своего лица. Меня начало трясти.

– Поцелуй меня, Ричард, пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста, Ричард, пожалуйста!

Я опять плакала и не могла сказать, почему.

Не убирая рук, он прижался ко мне и поцеловал. Его губы летним зноем коснулись моих. Я почувствовала его язык и попыталась двинуться ему навстречу, но его руки меня удержали. Он сам приник ко мне, прижался губами. Он словно пробовал меня поцелуем, пробирался в меня своими губами, языком и вытягивал наружу.

От этого ощущения я задрожала у него в руках еще сильнее. Глаза закрылись, руки безвольно опустились, отдавая инициативу ему. Очень медленно его руки опустились с моего лица, и скользя кончиками пальцев вниз по моим обнаженным плечам, он не переставал меня целовать. Его руки замерли, встретив на плечах ремни ножен, которые я носила на спине, словно не зная, что с ними делать.

Открыв глаза, я хотела поднять руки и помочь, но он взял меня за предплечья и удержал руки на месте.

– Справлюсь, – сказал он тихо.

Я посмотрела на него. Я еле дышала от желания. Мне безумно хотелось, чтобы его обнаженное тело прижалось к моему, хотелось почувствовать его всей кожей. Захватив край одной из дыр на футболке, я рванула ее шире.

– Снимай.

– Рано, – покачал он головой.

Боже, мне хотелось броситься на него, как дикой волчице, а он так чертовски уравновешен. Но я чувствовала его желание. Чувствовала такое же всепоглощающее, как мое собственное желание, и при этом он мог так близко, совсем близко просто стоять на коленях.

– Все вон, – приказал Ричард.

А я и забыла, что в зале полно зрителей. Спрятав лицо у него на груди, я скользнула руками по его спине, пытаясь прижаться к нему как можно сильнее.

– Как насчет остальных волков? – бесстрастно поинтересовался Ашер.

– Мы с Верном пришли к соглашению. Все кончено, осталось только это.

Через широкое плечо Ричарда я посмотрела на покрытое шрамами лицо Ашера. Оно было таким же пустым и бесстрастным, как его голос, и ничего не выражало. Мелькнула мысль – что он скрывает? Но она осталась одинокой, остальные мысли были заняты запахом кожи Ричарда. Легким соленым вкусом его тела. Для сожалений места просто не осталось. Для меня существовало только тепло тела, к которому я прижималась.

– Если ты возьмешь ее прямо так, это будет очень похоже на изнасилование, – заметил Ашер.

– Я сделаю все, чтобы это было не так, – ответил Ричард.

Ашер издал тихий звук, который должен был изображать смешок, бросил:

– Bonheur, – и покинул дом.

Он пожелал нам удачи. И сделал это по-французски, что тут же заставило меня вспомнить Жан-Клода.

Так близко к теплу тела Ричарда, чувствуя, что он горит и уже готов, я думала о Жан-Клоде. Я хотела погрузиться в Ричарда. Хотела завернуться в него, как в теплое одеяло, но что на это скажет моя другая любовь всей жизни? И одна эта мысль задвинула мунин дальше, чем что-либо другое.

Месяцы в постели Жан-Клода, и я все еще хотела Ричарда. Не Райна, не мунин, я. Я хотела его так сильно, что не могла думать ни о чем, кроме ощущения его тела у себя в руках. Но это было бы не честно. Только не так. Не тогда, когда во мне сидит Райна.

Как теплая ванна она окутывала меня. Это было ее ценой. Это. То, что в наш первый раз она будет с нами. Что даже это навсегда станет частично принадлежать и ей. У меня горела вся кожа, так, что к ней было больно прикасаться. Все тело ломило от желания, подобного которому я до сих пор не знала.

Когда все вышли, и за ними закрылась дверь, Ричард оторвал меня от себя. И держал за плечи, пока я боролась с ним и пыталась прижаться обратно. Я желала его. Желала.

– Ричард, пожалуйста! – крикнула я и в очередной раз рванулась к нему.

Он развернул меня, так, что я упала на край кровати, и одной рукой уперся мне в спину, не давая повернуться обратно. Он отстегнул ножны, и по моим плечам соскользнули ремни. Через секунду ножны с глухим звуком врезались в противоположную стену. Ричард склонился надо мной, упершись руками в кровать, его волосы скользнули по моему лицу. Он прижался ко мне всем телом, обняв меня и прижав мои руки к моей же груди. Он обхватил меня всем телом и руками, приникнув так сильно, что я спиной чувствовала, как бьется его сердце.

– Как только захочешь остановиться, просто скажи, и все. Я уйду, – прошептал он мне в щеку.

Я издала тихий звук, очень близкий к хныканью, и попросила:

– Трахни меня, Ричард! Пожалуйста, трахни меня!

По его телу, до самых кончиков пальцев, пробежала дрожь, а дыхание вырвалось длинным, почти судорожным выдохом. Он чуть отстранился, чтобы расстегнуть на мне лифчик, и медленно снял его, проведя руками по моим плечам. С помощью лямок он опять опустил мне руки, легко толкнул ставшую ненужной деталь туалета, и та упала на пол.

Руки скользнули по моей талии. Его ладони казались обжигающими. Он скользил пальцами вверх так медленно, что мне хотелось заорать. Наконец, его руки нашли мою грудь, приподняли ее, чуть сжали и начали массировать. Пальцы обхватили соски, и, не выдержав, я закричала.

Развернув к себе лицом, он почти швырнул меня на край кровати. Подхватив за ягодицы, он поднял меня, сам оставаясь на коленях. Губы нашли мою грудь, язык затрепетал вокруг соска – быстро, влажно, нестерпимо.

Я прижалась сильнее, и его рот накрыл сосок целиком, начал его посасывать. Ощущение было почти слишком сильным. Оно заставило меня захотеть завопить, начать извиваться, умолять его остановиться и не останавливаться никогда. Я почти зарыдала, когда он наконец отпустил грудь, напоследок прихватив и потянув сосок зубами. Наступила очередь второй груди, на этот раз острее – я чувствовала зубы. Он слегка прикусывал мягкую ткань, потом обводил языком сосок. Один быстрый болезненный укус, и я вдруг оказалась на полу, глядя на него снизу вверх.