Макорн рассказал всю историю. Он заметил, что доктор Штош высокомерно улыбается.

– И чем же я могу быть полезен? – спросил Штош, когда Макорн закончил.

– Все очень просто, – ответил тот. – Нужен текст с камня Хори или по крайней мере его основной смысл!

Доктор Штош покачал головой.

– При всем уважении к вашему расследованию, господин Макорн, это невозможно. Вы должны понять, что камень Хори – важный исторический документ, и работа над его расшифровкой все еще продолжается. Вы не могли бы подождать, пока научный мир прочтет перевод текста в официальном источнике? Такие публикации проводит наш специализированный журнал.

Он вытащил тонкую брошюрку и положил ее на стол: «Журнал египетского языка и археологии».

– Понятно, – ответил Макорн.

Но в его голосе не прозвучало разочарования. Напротив. Он знал, как упрямы бывают ученые, поэтому начал издалека:

– Конечно, я понимаю ваше положение. Любой эксперт повел бы себя точно так же. Но я хотел бы сказать две вещи: во-первых, у меня нет ни малейшего желания публиковать текст с камня Хори дословно, меня интересует общий смысл. С другой стороны, позволю себе заметить, что публикация вашего имени и вашей работы в крупном журнале могла бы быть полезна вашему реноме. Есть много примеров ученых, – продолжал Макорн, – которые достигли мировой славы, когда о них написала пресса. Вы должны об этом помнить, доктор Штош!

Доктор Штош постоянно сморкался. Ему нужно было время, чтобы подумать. Макорн был прав. Его исследованиям часто не хватало популярности. Фамилия Штош никому не была известна, за исключением коллег.

– Что вы хотите узнать? – спросил он.

– Меня интересует все, что сообщает камень Хори о «безымянной». Все, понимаете?

– И вы упомянете мое имя в своей статье?

– Само собой разумеется. Это дело чести. Так же, как я упомяну имя профессора Ледо.

Мысль о том, что его имя будет стоять рядом с именем профессора из Лувра, польстила Штошу. Он подошел к шкафу и взял с полки желтую папку.

– Вы должны понимать, – извиняясь, произнес он, – все, что я вам сейчас покажу, еще не опубликовано. Есть только сырой перевод текста. Он не выдерживает научной критики. Право публикации остается за мной.

Последние слова он произнес медленно, даже задумчиво. Потом достал из папки четыре листа и выложил их на стол. Левая часть листов была исписана иероглифами, на правой – непонятные согласные, соединенные дефисами. Под ними в скобках был перевод на немецкий.

– Хори был начальником гвардии Рамсеса II, – начал Штош. – Памятных камней, как этот, было множество. Каждый человек высокой должности заказывал такой камень, чтобы увековечить свое имя. При этом Хори сообщает о важных событиях своей жизни. В данном случае велась военная кампания против хеттов.

– А что сообщает Хори о «безымянной»? – не терпелось Макорну.

– Не спешите, – остановил собеседника Штош, – вначале я объясню, почему считаю, что под «безымянной» подразумевается именно Бент-Анат. Я переписывался с профессором Ледо, и он поддерживает меня…

– Да, Ледо мне все рассказал, – перебил ученого Макорн, боясь, что объяснения превратятся в лекцию. – Итак, мы исходим из того, что «безымянная» – это Бент-Анат.

Штош негодующе посмотрел на журналиста. Доктору не нравилась напористость Макорна. Наконец он, взяв в руки третий лист, продолжил:

– Место, которым вы изволили интересоваться, находится здесь. – Он зачитал: – «В сорок второй год правления Усермаатра, могучего быка, угодного Амону, великая царская супруга, носящая венец Хатора, утратила свое имя. Это была плата за ее измену, когда Усермаатра забрал у нее дыхание Атума на вершине своего южного храма…»

Макорн вопросительно взглянул на доктора:

– Что все это значит?

Штош скривился, потом выдавил из себя улыбку и ответил:

– Древние египтяне старались красноречиво выражаться. Они привыкли описывать факты с помощью сложных речевых оборотов. Поэтому такие тексты расшифровать трудно. Ледо говорил, что Бент-Анат была шпионкой хеттов. Это и подтверждает слово «измена».

– И что это значит: «Усермаатра забрал у нее дыхание Атума»?

– Этому есть простое объяснение. Атум – олицетворение бога-создателя в древнем хаосе. Его дыхание – это бог воздуха Шу, вместе с Тефнут, сестрой и супругой, он является основой всей жизни. Говоря современным языком, Атум – это кислород.

– Это значит, Рамсес наказал ее, забрав кислород, лишил ее воздуха для дыхания. Он ее задушил, доктор! Рамсес убил Бент-Анат! – Макорн смотрел на доктора и взволнованно ожидал ответа.

– Это могло быть логическим следствием. Я пришел к такому же мнению, – ответил Штош.

– А «южный храм» – это…

– …Абу-Симбел.

– Рамсес убил Бент-Анат, – повторил Макорн, – в Абу-Симбел.

Он попытался сопоставить услышанное с жизнью Геллы Хорнштайн. Была ли это именно та тайна, которую искала Гелла? И если она знала эту тайну, то какие последствия могло это иметь?

– Скажите, доктор, – задумчиво продолжал Майк, – какой символический смысл имеет скарабей? Я спрашиваю потому, что женщина, о которой идет речь, постоянно носит с собой скарабея из гробницы мумии. Может ли это что-нибудь значить?

Штош вначале смущенно развел руками, словно хотел сказать: «Ну что я могу знать о мотивах этой женщины?», но потом ответил:

– Скарабей – не что иное, как наш обычный жук-навозник. Древние египтяне приписывали ему огромное значение.

Иероглиф, обозначающий скарабея, значит «зарождение». Египтяне верили, что скарабеи размножаются самозачатием. Они не знали, что скарабей защищает свои яйца навозным шариком. Они видели только, что из шарика вдруг появляются личинки. Поэтому они почитали этого жука как «Хепре», что значит «зарождающийся из земли». Постепенно они приравняли скарабея к богу-создателю Атуму, позже даже к самому богу солнца Ра, дарителю жизни. Скарабеев давали умершим как амулет и символ новой жизни.

Макорн понял: все, что делала Гелла Хорнштайн, строго соответствовало образцу, в ее поступках не было случайностей, она и в своей второй жизни хотела остаться такой же. Означало ли это, что она знала о своем конце?

«К счастью, – подумал он, – Гелла и Артур сейчас слишком далеко от Абу-Симбел».

18 сентября 1968 года в немецкой прессе появилось следующее сообщение: «Гамбург/Каир (ДПА[5]).

Самое авантюрное предприятие столетия завершено. В минувшее воскресенье египетские власти провели торжества в честь открытия древнего храмового комплекса в Абу-Симбел. За четыре года работы архитекторам, инженерам, техникам и организаторам удалось распилить храм на более чем тысячу частей и возвести заново в ста восьмидесяти метрах от старого места. Спасательная операция была необходима, так как из-за плотины уровень воды в Ниле поднялся и затопил бы храм. Проект проводился под руководством фирмы «Хох-унд-Тифбау» из Эссена. В консорциум компании входили шведские, французские, итальянские и египетские фирмы. Общий контроль осуществляла ЮНЕСКО и египетское правительство. На обращение ЮНЕСКО от 8 марта 1960 года откликнулись более пятидесяти стран мира и передали средства на спасение храма в Абу-Симбел. Предварительные расходы составили двадцать шесть миллионов долларов США. ФРГ на торжественном открытии представлял министр по экономической помощи развивающимся странам Ганс-Юрген Вишневски».