Целые толпы посетителей являлис’, гомоня, в наше жилище тем вечером и на протяжении нескольких вечеров позже, со всех Девяти Долин, родичи-братеи, семьи в прошлой жизни, полунезнакомцы, к’торых мы встречали то’ко на обменах, ей, любой-каждый от Мауки до Мормона приходил постучать-посмотреть, правду ли г’ворит Старушка Молва, шо живая-настоящая Предвидящая остановилас’ у Бейли. Нам, разумеется, приходилос’ всех их до единого приглашать в свое жилище, и, ош’рашенные, они глазели на то, как сама Сонми сидит у нас на кухне, однако ’зумление их было не так велико, шоб помешать им грызть нашу жратву и без помех осушать наше варево, а когда они захмелевали, то из них мощной-ярой струей хлестали нескончаемые вопросы об острове Предвидения и об их чудо-К’рабле.

Но вот шо было странным. Мероним вроде б отвечала на вопросы, но ее ответы ничуть не утоляли нашего любопытства, не, ни вот на столечко. Например, мой кузей Спенса из жилища Клуни спросил: Шо приводит ваш К’рабль в движение? Предвидящая ответила: Термоядерный двигатель. Все с умным, шо у Сонми, видом закивали: О, термоядерный двигатель, вот оно шо, ей, никто не спросил, шо такое «термоядерный двигатель», пот’му шо никому не хотелос’ выглядеть п’ред собранием варваром аль тупицей. Аббатисса попросила Мероним показать нам остров Предвидения на карте мира, но Мероним прост’ ткнула в какую-то точку и сказала: Вот.

Где? — спросили мы. Вишь, там ничего, кроме голубого моря, не было, и я, к примеру, думал, шо над нами издевается-насмехается.

Острова Предвидения нет ни на одной из карт, сделанных незадолго до Падения, объяснила Мероним, пот’му шо основатели Предвидения держали его мест’нахождение в тайне. На более старых картах он был, но не на карте Аббатиссы.

К тому времени я немного набрался храбрости и спросил у нашей гостьи, зачем Предвидящие со всей их высокой Смекалкой и прочим х’тят узнать о нас, жителях Долин. Чему такому мы могли бы научить ее, чего она не знала? Обучающийся ум — это живущий ум, сказала Мероним, и любой вид Смекалки — это настоящая Смекалка, будь то старая Смекалка аль новая, высокая Смекалка аль низкая. Один то’к’ я заметил стрелы лести, к’торыми стреляли эти слова, и то, как эта ловкая шпионка пользовалас’ нашим невежеством, шоб затуманить свои подлинные намерения, вот я и сбросил первый свой вопрос в этом покере: Но вы, Предвидящие, обладаете более великой-могучей Смекалкой, чем Целый Мир, так? О, как хитро подобрала она свои слова! У нас ее больше, чем у племен Га-Уая, меньше, чем у Древних п’ред Падением. Вишь? Немного-то это все г’ворит, а?

Я помню то’ко три ее честных ответа. Руби из жилища Поттера спросил, поч’му у всех Предвидящих кожа темная, шо у кокосов, не, мы никогда не видели, шоб с их К’рабля сходил кто-ни’удь с бледной аль розовой кожей.

Мероним сказала, шо предки ее п’ред Падением изменили свои семена, шоб производить темнокожих бебеней, давая им тем самым защиту от красной парши, и, значит, бебени тех бебеней получили ее тож’, шо отец, шо сын, ей, шо кролики-огурчики.

Нейпс из жилища Айноуи спросил, замужем ли она, пот’му как сам он был холост и един’лично владел ореховым садом и плантацией фиговых-лимонных деревьев. Все засмеялис’, даж’ Мероним улыбнулас’. Сказала, шо была когда-то замужем, ей, и шо у нее есть сын по имени Анафи, к’торый живет на острове Предвидения, но муж ее давным-давно убит дикарями. Она, мол, сожалеет, шо теряет возможность заняться лимонами-фигами, но слишком уж стара, шоб выставляться на ярмарке невест, и Нейпс в раз’чаровании потряс головой и сказал: О, К’рабельщица, ты разбила мне сердце, ей, разбила.

Под к’нец мой кузей Коббери спросил: Так ско’ко же тебе лет? Ей, эт’ было именно то, о чем все мы гадали. Однако к ответу ее никто не был готов. Пятьдесят. Ей, так она и сказала, и мы были ’зумлены, как вот вы сейчас. Воздух в нашей кухне внезапно изменился, к’буто дунул х’лодный ветер. Дожить до пятидесяти — эт’ не прост’ удиви’льно, не, эт’ пугающе и неестест’но, так? Тогда по ско’ко вообще лет живут Предвидящие? — спросил Мелвилл из жилища Блэк-Окса. Мероним пожала плечами. По шестьдесят, семьдесят… Мы все так и задохнулис’ от потрясения! Обычно к сорока мы умоляем Сонми избавить нас от мучений и поскорее родить снова в новом теле, эт’ шо п’ререзать горло любимой собаке, к’торую терзает смертельная болезнь. Единственным жителем Долин, к’торый дожил до пятидесяти и не стал шелушиться из-за красной парши аль умирать от опрелости легких, был Трумен третий, и каждый знал, как он заключил сделку со Старым Джорджи в одну бурную ночку, ей, этот дурень продал свою душу за неско’ко лишних годков. Ну, разг’воры после того, ясно, скомкалис’, ей, и народ стал разбредаться, гогоча-судача обо всем, шо было спрошено и шо сказано в ответ, и каждый шептал: Благодарение Сонми, шо она не остановилас ’в нашем жилище.

Я был доволен, шо наша проклятая бесчестная гостья научила всех быть с ней настороже и не доверять ей ни вот на сто’ко, но той ночью я совсем не спал, пот’му как звенели-заливалис’ комары, ночные птицы и жабы, а еще какая-то таинственная особа тихо шастала по нашему жилищу, беря то аль се здесь и кладя там аль сям, и звали эту таинственную особу П’ременой.

В первый, второй, третий день эта Предвидящая втиралас’-пробиралас’ в мое жилище. Должен признаться, шо она не вела себя шо какая пчелиная матка, не, она никогда ни такта не бездельничала. Она помогала Сусси со всеми сыр’варенными делами, помогала Ма прясть-сучить, и Джонас принимал ее помощь в охоте птичьих яиц, а еще она выслушивала причитания Кэткин о школьной, приносила-рубила воду-дрова — и оч’ быстро всему обучалас’. Молва, конечно, продолжала пристально за ней следить, и продолжали являться посетители, шоб глянуть на удиви’льную женщину пятидесяти лет, к’торая выглядела всего на двадцать пять. Те, шо подозревал, шо она откалывает штуки-выкрутасы, скоро раз’чаровалис’, пот’му она ничего не откалывала. Ма, она п’рестала беспокоиться насчет К’рабельщицы в день аль два, ей, она делалас’ с ней друж’любной, а к тому же еще начала кудахтать. Наша гостья Мероним то и Наша гостья Мероним се, эт’ оглашало все жилище с утра до ночи, а Сусси была в десять раз хуже. Мероним, она прост’ занималас’ своей работой, хоть вечером усаживалас’ за наш стол и писала на особой бумаге, о, намного лучше нашей. Порази’льно быстро она писала, то’ко не нашим языком, не, она писала каким-то другим наречием. Вишь, в Старых Странах г’ворили и другими языками, не то’ко нашим. О чем ты пишешь, тетя Мероним? — спросила Кэткин, но Предвидящая всего-то и сказала: О своих днях, миленькая, я пишу о своих днях.

Меня прост’ корчило от этих ее миленьких в моей семье, и я ненавидел, когда к нам приползало старичье, шоб разузнать у ней все тайны долголетия. Но ее писанина о Долинах, к’торую не мог прочесть ни один житель Долин, вот шо тревожило меня больш’ всего. Имело ли эт’ отношение к Смекалке? аль она шпионила? аль была в сг’воре со Старым Джорджи?

Как-то раз я на туманном рассвете занимался дойкой, и наша гостья спросила, мож’ ли ей пойти вместе со мной пасти коз. Ма, конечно, сказала, шо мож’. Я ничего такого не г’ворил, я сказал, этак холодно-каменно, В пастьбе коз нет ничего интересного для тех, у кого есть такая Смекалка, как у тебя. Мероним вежливо ответила: Мне интересно все, чем занимаются жители Долин, но, конечно, если ты, хозяин Закри, прост’ не хочешь, шобы я наблюдала за твоей работой, то и прекрасно, прост’ скажи эт’ прямо, и все. Вишь? Слова ее были шо твои скользкие борцы, они прост’ п’ревертывали все твои не в ей. Ма так хищно на меня смотрела, шо мне пришлос’ сказать: Ладно, отлично, ей, пойдем.