Поняв, что их заманили в ловушку, рыцари пытались выбраться из леса, но все чаще падали с коней. В пешем же строю при близком бое они уже не представляли грозной силы. Я видел их полные ужаса глаза, слышал мольбы о пощаде. Некоторые бросали оружие на землю, поднимали руки и сдавались. Сражение превращалось в побоище для тех, кто его задумал.

Я отошел в сторону. Силы почти полностью покинули меня. Хотелось сесть под дерево, а еще лучше растянуться на траве.

Я уже собирался так и сделать, когда сзади прозвучал холодный как лед голос:

— Рано радуешься, шут. Посмотрим, есть ли действительно в этой палке некая сила.

Он стоял с поднятым забралом, открыв изуродованное шрамами лицо с глубоко посаженными глазами. Черный Крест. Человек, которого я ненавидел, как никого в этом мире.

— Дважды.

— Дважды что, трактирщик?

— Дважды мне придется избавить мир от подонка, убившего мою жену и сына.

Я бросился на него, целя мечом в шею.

Тафур успел не только опустить забрало, но и с легкостью парировать мой удар. Я рубил и рубил, но каждый раз на пути моего меча вставал его меч.

— Ты доставил мне немало неприятностей, — процедил Черный Крест. — Ты унизил меня. — За узкой прорезью метались из стороны в сторону темные зрачки.

А потом он зарычал, как зверь, и нанес страшный по силе удар. Я отпрянул назад, ощутив на лице холод клинка, рассекшего воздух в паре дюймов от моего лица.

Тафур не остановился. Второй удар с боковым замахом должен был перерубить мне ноги. В последний момент я подставил меч, но все равно покачнулся.

Мне удалось отвести смертоносный клинок вверх, но это потребовало напряжения всех сил. Я чувствовал себя мальчишкой, вызвавшимся на поединок со взрослым мужчиной.

— Ты глупец, что и подтверждает твоя репутация, — ухмыльнулся Черный Крест. — Когда я убью тебя, Стефен получит копье, а твоя голова будет валяться в изголовье кровати твоей шлюшки.

Еще удар. И еще. И отражать их становилось все труднее. Силы таяли. Я отпрыгнул влево. Меня спасали только ловкость и быстрота, но полагаться лишь на них я не мог. Черный Крест был мне не по зубам.

Он резко наклонил голову, пытаясь ударить меня шишаком шлема. Я увернулся, но с опозданием. Голова загудела, как чугунный котелок, дыхание сбилось. Голос внутри шептал, молил: «Пожалуйста, Господи, укажи мне путь».

Тафур гнал и гнал меня. Еще удар. Я наклонился, споткнулся и едва не упал. Я полз по берегу реки, понимая, что смерть близка, что меня отделяет от нее лишь несколько мгновений. Жаль, что копье в конце концов все же достанется Стефену.

Черный Крест стоял передо мной. Путей к отступлению не было. Он поднял забрало, словно для того, чтобы в последний раз увидеть его страшное, в шрамах, лицо.

— Душу ты уже потерял. Мне осталось сделать за Господа грязную работу: доставить Ему твое тело.

Солнечный луч, отразившись от шлема, ударил в глаза, и я мигнул. Мигнул и как будто перенесся совсем в другое место, в Антиохию, в ту церковь… И турок стоял с занесенным над моей головой мечом.

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг расхохотался. Ну разве не смешно сделать полный круг и вернуться к моменту собственной смерти? Неужели все было напрасно? Неужели все свелось к тому, что я умру не в грязной тунике с нашитым на нее крестом, а в дурацком наряде шута?

Глупые, безумные мысли вертелись в голове. Почему-то вспомнилась старая шутка. Не знаю, что я нашел в ней особенно смешного, но меня вдруг затрясло от смеха. Дурак, верно?

— Да и река глубокая, — пробормотал я, приседая на корточки.

— Безмозглый дурень, — бросил Черный Крест. — Но все же скажи, над чем ты смеешься на краю могилы?

— Это старая шутка. — Я перевел дыхание. Не знаю, что мною двигало — хитрость или дурость. — Двое мочатся с моста. И спорят, у кого больше. Один прячет хрен и говорит: «Ух, вода холодная». «Точно, — отвечает другой, — да и река глубокая».

Черный Крест недоуменно уставился на меня, определенно не поняв юмора. Он стоял на берегу реки, готовясь отправить меня в ад.

Лишь на мгновение — но ошибиться я не мог — лицо его отразило смутное сомнение, что он допустил ошибку, что все не так, как кажется.

Но прежде чем до него дошло, что именно не так, я выбросил ноги вперед и вверх и ударил его в пах. Черный Крест пошатнулся, сделал шаг назад к краю реки и…

Он еще попытался сохранить равновесие. И у него получилось! Черный Крест презрительно усмехнулся, как бы говоря: «Эх ты, мелочь. И это все, что у тебя есть?»

И тут глина под ним поплыла. Тафур взмахнул руками, но доспехи уже тянули назад. Однако лицо его выражало не осознание опасности, не панику или беспокойство, а всего лишь раздражение.

Но он все же упал. Грохнулся и покатился, набирая скорость, хватаясь в отчаянии за камни и траву. Он прокатился по всему склону и бултыхнулся в воду.

Черный Крест исчез. Скрылся под водой. Наверное, в последний миг он еще думал, что поднимется, выйдет на берег и прикончит меня. Сердце отсчитывало мгновения. Я и сам не мог поверить в случившееся — Тафур не поднимался. Рука в перчатке взметнулась над водой, пальцы ухватились за воздух…

Пузырьки всплыли на поверхность. Рука в перчатке задрожала, задергалась. Но тафур не встал. Черный Крест сгинул, утонул, сдох.

Я заставил себя отползти от обрыва и поднять голову. Бой закончился. Рыцари Стефена стояли на коленях с поднятыми руками. Наши собирали оружие. Слышались ликующие крики.

Они веселились, и их радостные, счастливые лица отражали невероятное. Мы победили! Враг разбит. Мы действительно победили!

Со всех сторон ко мне бежали люди. А я не знал, плакать или смеяться. Слезы выкатились из глаз и медленно поползли по щекам. Слезы радости и изнеможения. Все выкрикивали мое имя, словно это я был героем.

Я снял со спины копье и, собрав все оставшиеся силы, швырнул его вверх.

К небесам.

Как ни прислушивалась Эмили, торжествующих криков она так и не уловила. Почему?

Она знала, что где-то там идет сражение, потому что слышала тяжелый галоп покидающей город конницы. Галоп, от которого содрогались стены башни. Это могло означать только одно: Стефен предпринял наступление, и армия Хью ведет, может быть, последний бой.

Ей не хватало храбрости выглянуть в окно. Господь не может допустить, чтобы верх взял такой негодяй, как Стефен. Бейся, Хью, не сдавайся. Но она понимала: шансов на победу нет.

С замиранием сердца ждала Эмили возвещающего победу рева наблюдавших за сражением солдат. Это будет означать, что все кончено, что псы Стефена победили, что Хью больше нет.