– Большше, чем ты, – тут же ответил кот и оскалился, показывая белые, похожие на иголки, зубы.

– Ладно! – не выдержал Лори. – Я сейчас вернусь! – Хлопнув дверью так, что лепесток пламени едва не оторвался от крошечного фитиля, он исчез на улице.

– Гляди, Борр: кот опять говорит, – раздался глухой шепот в установившейся тишине.

– Слышу, Хнаварт. Кот сказал, что хочет спать. Я тоже хочу спать.

– Мяу, – вполне по-человечески проговорил Скратч кошачье слово и запрыгнул на приставленную к печи лавку. Там он свернулся клубком и укрыл хвостом мокрый голый нос.

Больше в ту ночь Скратч ничего не произнес.

Утром, только проснувшись и даже не встав с постели, а лишь приподнявшись на локте, Гай поинтересовался у Скабби, слышал ли тот разговорившегося Скратча. Скабби удивленно на него вытаращился, и Гай поспешил предположить, что это был всего лишь сон.

– Вот и я так думал, – сказал Скабби, подсаживаясь к приятелю на кровать. – Пока ты не спросил. Получается, что мы оба видели один и тот же сон. А разве такое бывает?…

Может, конечно, и не бывает так, что один сон снится разным людям, но и котов говорящих вроде бы не бывает тоже. Чтоб разобраться, пришлось будить измученного ночным мытарством Лори; трогать спящего кота друзья не решились.

Растолкать хозяина Скратча удалось не сразу. Он мычал, пытался отвернуться от настырных приятелей, прятал голову под подушкой и даже вяло отбрыкивался. Но в конце концов Лори сдался и приоткрыл один глаз.

– Слушай, – спросил Гай, глядя в мутное, ничего не понимающее око. – А кот твой действительно, что ли, говорит?

– Угу-

– И сегодня ночью говорил, да? -Угу.

– А как он так?

Лори, поняв, что в покое его не оставят, открыл и второй глаз.

– Умный он потому что.

Такой ответ не удовлетворил Гая. Заметив, что умный кот мог бы заговорить и раньше, писец попросил уточнить, когда у Скратча открылся дар речи.

– Так на болоте же, – признался зевающий Лори. – Или я не рассказывал? Грифф уверял меня, что это какой-то мелкий демон в Скратча забрался. Их на Гнилом Покосе навалом. Помнишь того, со щупальцами? Вот он как бы самый главный у них. А бывают другие: совсем маленькие, безобидные, крохотные. Такого вдохнешь или проглотишь с нечистой ягодой – и не заметишь. Вот в Скратче такой и поселился. Это Грифф так говорит. Но я с ним не согласный. Если так, то почему Скратч на свое имя отзывается? У демона небось собственное имя должно быть. Я думаю, Скратч просто шибко тогда напугался. Знаешь, наверное, что если человека напугать, то он запросто может речи лишиться. А коты, может быть, наоборот устроены: они от испуга заговорить могут.

– Напуганных котов я видел много, – с сомнением в голосе возразил Скабби, – а вот говорящего встречаю в первый раз.

– Ну не веришь – и не надо, – пожал плечами Лори. – Может, тех котов не так пугали или не тем. А мой-то кот все равно говорит…

Кот молчал. Сперва потому, что спал, потом потому, что ел, а после – по одному ему ведомой причине. Лори уж как только с ним ни заговаривал, что только ему ни нашептывал, но Скратч отмалчивался и вел себя как самый обычный хитрый кот.

– А может, ему надо на хвост наступить? – предположил Гай.

Лори от такого предложения отказался и даже возмутился, но вскоре не вытерпел и, проходя мимо греющегося в солнечном пятне Скратча, легонько и словно невзначай наступил тому на хвост. Кот мявкнул, вскочил на лапы и с укором глянул на вероломного хозяина. Лори смутился и оставил свои попытки разговорить животное…

Прошло еще два дня.

Скратч так и не заговаривал больше. Он охотился на мышей, воровал мелкую рыбешку, ссорился с местными котами и дружил с местными же собаками. Гай, Скабби и Лори проводили время в праздности: играли в митс за самодельной доской, купались в реке вместе с троллями, катались вдоль берега на сбитом из бревен плоту, загорали и отъедались. Хозяева им не мешали: глухой Мадс рыбачил с самого утра до первых сумерек, немой Казур занимался домом, рыбой и скотиной, а слабоумный Зова то воду таскал, то дрова колол, то пни в садочке корчевал – все были при деле. Несколько раз показывалась на улице старуха, которую Скабби заметил в первый день. Старуха выплескивала помои на заднем дворе, собирала по куриным гнездам теплые яйца и рвала на огороде разную траву. А вот девушка, однажды виденная Гаем, так больше и не появлялась.

Несколько раз приятели подходили к Казуру и пытались выведать у него, когда вернется Грифф. Наемник обещал решить свое дело за пару дней, а срок этот давно миновал. Долго ли еще ждать? Может, Гриффу помощь какая нужна?

Седой Казур слушал гостей, не отрываясь от дел. Потом останавливался, выпрямлялся, устремлял палец на солнце и медленно вел руку к западу, то ли советуя ночи дождаться, то ли еще один день имея в виду… Странный он был, седой Казур. Да и все здесь было немного странное…

Вечер четвертого дня не принес ничего нового. Понаблюдав со стороны, как вернувшийся с рыбалки Мадс перетаскивает добычу в ледник, и подивившись на невиданных прежде рыбин, неразлучные Гай, Скабби и Лори отправились в горницу. Тролли еще раньше ушли спать на сеновал – там водились мыши, и великаны надеялись изловить хотя бы парочку. Мысль эту подал им Лори: маленький плут давно желал хотя бы на одну ночь избавиться от троллей, поскольку считал, что тесное соседство с ними навевает на него кошмары.

– Мы вроде бы сдружились с ними давно, – разводя руками, объяснял он укладывающимся приятелям. – Но что ни ночь, видится мне, как Хнаварт гложет мою отрубленную ногу, а Борр свежует меня, ровно оленя какого. Еще в охотничьей избушке это мне снилось, когда Грифф в Гарду отправился, а меня одного с троллями оставил.

– Так уж и одного, – весело возразил Гай. – У тебя же Скратч был!

– Ага, – фыркнул Лори. – Был… Заодно с троллями он был. Во сне-то. Из лужи кровь мою лакал. Получалось, что это не кот мой, а демон, про которого Грифф говорил… Тьфу! Вот приснится же такая гадость! И зачем я только вспомнил… Скабби, ты свет не туши пока. Давайте поговорим немного…

Они забрались в кровати и проговорили, наверное, полночи. Так часто бывает среди живущих вместе приятелей: один разговор тянет за собой другой, и чем дальше в ночь, тем откровенней становятся слова и шире открываются души; и вот каждый торопится излить самое заветное, не думая, что завтра, может быть, он пожалеет о непрошеной откровенности.

В таких разговорах крепнет дружба. Такими разговорами создается братство.

А заканчиваются они всегда одинаково – все засыпают.

И сам собой гаснет свет…

«…Гай… Гай… Маленький мастер…»

Гаю снилось, что он вместе с троллями освежевывает чью-то тушу. Под ногами крутился Скратч, но вместо кошачьей морды у него было жуткое лицо, окаймленное щупальцами. Щупальца шевелились, испачканный кровью безгубый рот открывался: «Гай… Маленький мастер… Гай…»