– Может, взглянуть на это с другой стороны? – Павел Аркадьевич разгладил руками скатерть на столе. – Мы с вами лет пять назад решили помочь Руси с Ливонской войной, затем приложить все силы, чтобы минимизировать или полностью уничтожить влияние протестантской морали на европейскую политику, так? И что получилось за эти годы? Ливонская война по факту так и не окончена, хотя Русь свою территорию получила, но надолго ли? Пока мир с Речью Посполитой не заключён, царь Иван подозревает нас во всех грехах, на контакт и честный союз не идёт. Шведы, единственные наши союзники, нет, скорее вассалы, конечно, захватили всю территорию Речи Посполитой, так Стефан Баторий сбежал на турецкую территорию Венгрии. Скорее всего, он в будущем году натравит на нас турок, вернее, на шведов, за которых нам, вероятно, придётся заступаться.

– Может, и нет, – пожал плечами помрачневший наместник.

– Пусть так, – согласился географ, – но обращаю ваше внимание на то, что единственным нашим союзником стали именно протестанты, против которых мы планировали свою работу пять лет назад. Наш, казалось бы, естественный союзник – Иван Грозный – вставляет нам палки в колёса. Католики, заинтересованные в союзниках по борьбе с протестантами, боятся нас больше, нежели своих врагов. Мне кажется, мы отклонились от своих планов, надо их менять или изменить политику.

– Нет, я не хочу видеть своих правнуков на параде гомосексуалистов, планы менять нельзя. – Надежда решительно отодвинула чашку кофе. – Мы столько пережили, такую промышленность подняли, а вы? Чего боитесь? Надо смелее действовать, нет союзников – сами справимся. Много у Советского Союза было союзников в двадцатые годы? Выжили и Гитлера разгромили. Почему я должна напоминать мужчинам, что у России только два союзника – армия и флот?

– Мобилизационный ресурс у нас маловат, – скривился Петро, – выставят турки сто тысяч своих янычар, даже победа для нас станет пирровой.

– Но Венеция как-то воевала с Турцией лет триста, – задумчиво произнёс Павел Аркадьевич. – Правда, исключительно на море, сухопутных сражений не помню. Да и не одна Венеция была, всегда в союзе воевала.

– Вот, – указала на географа Надежда, – вшивая Венеция воевала, а мы не можем? Сам же говорил, что наш флот крупнейший и сильнейший в Европе, так?

– Почти так, – согласился Павел Аркадьевич, – даже в Непобедимой Армаде было около ста двадцати кораблей, против них англичане наскребли пятьдесят два, по-моему, судна. Так это ещё через десять лет будет. Сейчас наши корабли, с учётом вооружения и самоходных катеров, самые сильные во всей Европе, без сомнения.

– В этом что-то есть, – забарабанил пальцами по столешнице Петро, – ударить турок с моря, с треском, громом. Напугать, чтобы они и не думали пехоту на север двигать, да заставили Батория мир заключить, с нами, шведами и Русью. Надо хорошо всё продумать, может, и выйдет нормально.

– А в Королевце распустить слух, что все корабли отправились в Мурманск, за мехами, вместе с армией. Пусть соседи-цесарцы думают, что в городе один полк остался, глядишь, рискнут напасть, – вставил свои предложения Анатолий, явно решивший воевать вблизи от жены.

– Хорошо, так и сделаем, – подытожил наместник. – К весне готовим большой морской поход в Константинополь, под легендой посещения Мурманска. Адмиралом поставим Хесселя, он не откажется пограбить турок. Полки выводим в поле, на манёвры, я этим займусь, распространив слухи о беззащитном Королевце.

– Я плыву с эскадрой до Испании, попытаюсь найти союзников, – вставил свои рупь двадцать Павел Аркадьевич, – но прошу до окончания нашего рейда ничего голландцам, датчанам и англичанам не обещать, однако шведов не пугать. При всех минусах, лучше пусть будет Швеция нашим союзником, чем врагом.

– Ещё предложения будут? – традиционно закончил совещание Петро. – Нет? Тогда так и решим. Весной отправим эскадру в Константинополь, Аркадьича в Испанию, армию на поле. Бог даст, проживём лето, осенью решим, что делать.

– Ребята, – поднялся с места Володя с бокалом в руках, – может, выпьем всё-таки за новый, 1579, год?

– Правильно, – все поднялись с мест, держа бокалы с настоящим кислым шампанским из провинции Шампань, в руках. – С Новым годом, с новым счастьем!

Новый год впервые встречали со старшими детьми, которых магаданцы начали постепенно вводить в суть своей политики. Все дети – от четырнадцати до девятнадцати лет – обучались в университете, младшим пока хватало школы. Старшие помнили двадцать первый век, некоторые ещё скучали по телевизору, компьютеру, но на фоне происшедших перемен, когда с детских лет они видели голые трупы убитых врагов, когда помогали работать в огородах и выпаривать вшей из вогульских одежд, дети здорово изменились. Глядя на них, можно было любого представить «пятнадцатилетним капитаном», описанным Жюлем Верном. Парни и девушки с двенадцати годов научились стрелять из ружей и пушек, все получили навыки кузнечных, слесарных, токарных и литейных работ.

Парни стали неплохими охотниками и рыбаками, отцы воспитали в них умение выжить в лесу. Девушек матери, слава богу, научили не только готовить пищу и убирать дом, но и ткать, прясть, вязать, работать в огороде, выделывать шкуры, солить и коптить рыбу, вялить мясо и, обязательно, стрелять из всех видов огнестрельного оружия. Поставленные на грань выживания, матери и отцы двадцать первого века изменили своё отношение к детям. Родители поняли, что умение выжить в любых обстоятельствах, а ещё лучше – победить, стало главным. И никакое другое знание не поможет детям, пока они не станут своими в жестоком и кровавом шестнадцатом веке. К счастью, трудные годы уходили в прошлое, вопрос физического выживания уже не стоял перед магаданцами. В университете Петр решил вести курс рукопашного боя, нанял для обучения фехтованию лучших мастеров, для девушек и парней. Так что с занятий дети возвращались измождённые, как физически, так и умственно.

Магаданцы взялись за воспитание своей смены жёстко, понимая слабое место своих начинаний именно в преемственности поколений. Все договорились, что первый поток университета, где обучались старшие дети, с местными ровесниками, разумеется, будут готовить до упора, хоть пять лет, хоть десять, если понадобится, но передать максимально возможные навыки, чтобы дети смогли понять и освоить следующий уровень знаний. Да, Елена Александровна, при полной поддержке командиров, потребовала от каждого из магаданцев изложить свои знания и опыт на бумаге. Пусть бессистемно, пусть не корректно, но пока все относительно молодые и голова работает, надо вспоминать. Еженедельно губернатор навещала своих друзей, вымогая не меньше пяти листов рукописного текста мемуаров, независимо от нагрузки и самочувствия.

Все магаданцы давно подготовили детей к вхождению в политику, но именно в этот новогодний праздник подростки впервые официально услышали то, что родители обсуждали дома. Услышали, как руководство к действию, как цель, поставленную перед всеми магаданцами, на многие поколения вперёд. Впервые юноши и девушки почувствовали себя равными своим родителям, вслушиваясь в их разговоры и примеряя на себя взятые отцами обязательства. Парни невольно расправляли плечи, девушки примеряли себя на роль губернатора. Молодёжь мечтала о подвигах, старики, да, именно старики, ведь многим из экс-туристов перевалило за сорок, размышляли о будущем. О том, что станет с их начинаниями через двадцать или тридцать лет, о том, какой будет Россия в этом мире. Прошло пять веков, пусть и в обратную сторону, но русские люди останутся такими навсегда. Быть может, не так и ошибся Чернышевский, на многие века вперёд озвучив извечные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»