Ганнибал оглянулся на своих. Души не знали, что делать. Если и был момент, когда он мог снова взять командование, так именно сейчас. Генерал поднял меч.

— За мной! — хрипло крикнул он на языке душ. — За мной, или навсегда останетесь рабами! — Он развернулся и побежал к входу в Замок.

Перепрыгивая через ворота, он улучил момент и бросил взгляд назад. Передние души, до которых не дошла очередь превращения в кирпичи, хватали оружие и уже бежали за ним. И он подумал об их выборе. Собственно говоря, у них его и не было. Они могли испытать судьбу в битве, погибнув или разделив общую победу; или же могли поднять бунт и обречь себя на невероятные мучения. Конечно, еще проклятые могли сбежать и попытать удачи, живя среди вечно голодных абиссалей. Но сам Ганнибал свой выбор сделал.

Следуя за Сатанакией, он наблюдал, в какой вихрь разрушения превратился этот архидемон. Обычных легионеров он срезал десятками. Слышалось только его дыхание, глубокое, отдающееся эхом, когда он посылал меч в разные стороны. Путь по бесконечным коридорам Замка предстоял еще долгий, но, глядя на этого падшего ангела, Ганнибал не сомневался, что путь этот они пройдут. Вряд ли, конечно, они успеют в Ротонду, чтобы помочь Саргатану и Элигору, но, во всяком случае, оттянут на себя достаточно войск Мухи.

Ганнибал бросился в схватку с новой энергией. Сатанакия заразил его своей силой, и совершенно бессознательно генерал даже стал подражать приемам архидемона. Они очистили несколько залов, и уверенность Ганнибала росла так же быстро, как и его привязанность к этому архидемону. Как бы ни развернулись события наверху, в Ротонде, он решил, что, когда все закончится, он будет возле Сатанакии.

— Давно мы с тобой не беседовали, архидемон. Что тебя привело в такое… беспокойство?

Величественными движениями оправляя длинный плащ, Вельзевул застыл на верхней ступени трона. Он принял обличье царственного и несколько равнодушного демона, облаченного в свой привычный доспех, вот только многоглазое лицо осталось неприятно мушиным. За спиной у него торчали четыре переливчатых крыла, каких не было ни у кого в Аду, и, крутясь внутри разозленных насекомьих масс, подобно постоянно меняющемуся светящемуся скелету, вспыхивали клубки глифов и эмблем — собранные воедино мудрость и ужас регента Ада.

— Я не смог, в отличие от некоторых, спокойно позволить исчезнуть былому, — ответил Саргатан на языке Вышних.

— Бывает. Но, знаешь ли, им ты не нужен. А мне теперь и подавно. И что ты будешь делать?

Тяжелая броня Саргатана уже почти полностью оформилась — белая, необычная, столь похожая на броню Вышних, она странно преломляла свет. Но защита из глифов еще не сформировалась полностью, этот кольчужный слой лишь начал образовываться крохотными, светящимися угольками.

— Я совершу то, что должен сделать, чтобы добиться прощения Престола. И я покажу демонам Ада, что они тоже смогут заслужить прощение, что они смогут, если захотят, вернуться.

Вельзевул кивнул так, словно снимал с себя всякую ответственность за последующее, и Элигор увидел, как от него метнулся поток глифов, и они отбросили Саргатана вверх и назад. Лорд судорожно взмахнул крыльями, лицо его исказилось, и капитан подумал, что выйти один на один с государем было для архидемона самым страшным безумством. Ни один из демонов не знал, каковы на самом деле силы Мухи.

Даже под этим жутким ударом защита Саргатана медленно, но все-таки восстановилась. Сотни защитных глифов покрывали теперь все его тело непрерывным переплетенным покрывалом, и оно отразило большинство смертоносных разрядов. Столь же медленно архидемон снизился, протянув вперед пылающий меч, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки перед Мухой.

Первый удар Саргатан нанес по шее Вельзевула, и Элигор видел, как мухи, которых коснулся меч, вспыхнули и сгорели. Но шея государя разлетелась по его собственной воле, а когда снова сошлась, на ней не осталось никаких повреждений. Меч серафима ничего ей не сделал.

Саргатан принялся сечь голову и корпус Мухи, разрубал их в разных направлениях, но противник его не менял своей величественной осанки, стоял, как будто ничего и не происходило.

Элигор не мог отвести глаз от этой дуэли, но начал замечать, как битва в Ротонде медленно, вспышками, возобновляется. Лязг друг о друга сотен клинков поднялся лавиной, и она затопила весь зал.

Капитан бросил командный глиф Метафраксу, и эскадрон летучей гвардии, отделившись от остальной массы демонов, сосредоточился на Адрамалике и его окружении. Метафракс так жаждая перейти в наступление, что, наверное, был бы счастлив возглавить атаку и на вдвое превосходящего по численности противника. Элигор же несколько эгоистично подумал, что эта передача командования позволит ему хотя бы минуту понаблюдать за лордом.

…Саргатан отпрянул, и Элигор увидел, что в руке его образуется сложный глиф, подобный переливающейся всеми цветами хрустальной призме. Похоже, что-то из арсенала пироманта Фуркаса. Но архидемон не успел применить это оружие. Из Вельзевула вылетел поток мух, и глиф погас.

Презрительно жужжа, государь отвернулся. Элигор знал, что глаза у Мухи везде, и для его защиты не имеет значения, куда повернуться. То был жест высокомерия, знак небрежного превосходства, и он поставил Саргатана в тупик. В бессильной ярости архидемон вновь принялся резать воздух мечом.

Элигор видел растерянность Саргатана и чувствовал, что худшие опасения подтверждаются. «Нет против него оружия! И он всех нас уничтожит», — пришла Элигору страшная мысль.

Но Большой герб Саргатана засверкал вдруг ярче прежнего, засияли гербы и эмблемы его союзников. Со звуком, похожим на скрежет когтей по камню, они отрывались от горящего нагрудного диска Саргатана и один за другим врезались в спину Вельзевула. Каждый раз следовала вспышка, мухи разлетались в стороны, одни сгорали и исчезали, другие рассыпались облачками огненных искр. Муха задергался, вздулся, рассыпался и собрался снова какой-то хаотичной структурой.

Элигор свирепо улыбнулся. Он видел напряжение Саргатана и видел, что его атака приносит результат. Каждая горящая эмблема уничтожала мух, и не так уж мало. Саргатан завершил атаку и остался лишь при своем гербе, но Вельзевул не выглядел уже уверенным и невозмутимым. Теперь он, казалось, оценивал противника уже по-новому. У фигуры его не хватало половины головы, двух крыльев, он стал одноруким. Но и от оставшегося можно было ожидать любой гадости.

В этот момент Элигору показалось, что противники зашли в тупик. Ни один из них не был способен уничтожить другого. Но баланс мог быть нарушен, это Элигор тоже понимал. Ведь Саргатан израсходовал все эмблемы демонов-союзников, и его уязвимость резко возросла даже для ослабевшего Вельзевула.

Каким-то капризным жестом Муха швырнул в пол глиф, демонов вокруг Саргатана смело в кучу и бросило на архидемона. Мечом Саргатан крошил, а свободной рукой отшвыривал их, и лорда почти поглотил пепельный смерч смятых, кричащих останков, его сверкающее белое тело почти скрылось под ними. А Вельзевул подымал в воздух и бросал в Саргатана всех — легионеров, летунов, рыцарей, — пока вокруг архидемона не образовалась площадка где-то в сотню футов. И тогда, тем же жестом, Муха бросил в пол семь древнего вида красных глифов.