Беспокойство переросло в неприкрытый ужас. Руки сапожника тряслись, когда он приветствовал Ннанджи, и Ннанджи тут же начал задавать вопросы.

– Назови мне имена и ранги воинов местного гарнизона, мастер.

– Мой отец, Киониарру-Пятый – староста. Его заместитель – Киониджуи-Четвертый… – Последовало тягостное молчание.

– И?

– И двое Вторых, адепт.

Глаза Ннанджи хищно блеснули.

– Случайно не твои племянники?

Сапожник вздрогнул и ответил:

– Да, адепт.

– А где…

В этот момент молодая женщина ввела старосту, Он был Пятым, но ему было самое меньшее восемьдесят; сгорбленный, сморщенный, беззубый и дряхлый, он бессмысленно улыбался, пока его подводили к ним. Его косичка напоминала тонкую прядь белых волосков, что растут на стеблях травы в канавах. Он широко улыбнулся при виде посетителей и попытался вытащить меч для салюта. С помощью сына ему наконец удалось это сделать, но затем сапожник забрал у него меч и спрятал его обратно в ножны. Уолли удалось изогнуться и подобающим образом ответить под низким потолком.

– Чем могу быть полезен, милорд? – дрожащим голосом спросил староста. – Большую часть работы сейчас выполняет Киониджуи. Где мальчик? – спросил он у сапожника.

– Сейчас его нет, отец, – крикнул сапожник.

– Куда он в таком случае пошел?

– Он скоро вернется.

– Нет, не вернется! Я помню – он отправился в Каср, не так ли? – Мастер Киониарру торжествующе обнажил десны. – Отправился в ложу!

Сапожник закатил глаза и сказал:

– Да, отец.

– Ложа? – воскликнул Ннанджи. – В Касре есть ложа? – Он бросил взгляд на Уолли. – И кто там кастелян?

– А? – старик приложил ладонь к уху.

– Кто кастелян ложи? – проревел Ннанджи.

– Кастелян? Шонсу-Седьмой.

Сапожник был близок к истерике.

– Нет, нет, отец, лорд Шонсу – это он.

Он не заметил, как уставились друг на друга лорд Шонсу и его подопечный. Уолли незачем было спрашивать, что такое ложа – это было частью профессиональной памяти Шонсу, и потому передалось ему. Ложа была местом встречи, независимыми казармами, где свободные меченосцы могли найти отдых, новости и братьев по гильдии. Ложа была логичным местом для того, чтобы попытаться завербовать там воинов. Ложа была вполне логичной штаб-квартирой для войны с колдунами.

А для Шонсу? Шонсу, потерпевшего катастрофическое поражение?

Как там сказал колдун в Аусе? «…когда ты вернешься в свое гнездо».

– Я уверен, что это Шонсу, – произнес старик. – Я спрошу Кио'и. Он должен знать. – Он повернулся и заковылял обратно к выходу, крича на ходу:

– Киониджуи!

Женщина, в тягостном молчании наблюдавшая за ним, печально двинулась следом. На мгновение наступила тишина. Сапожник, оставшийся один на один с воинами, пробормотал что-то об одном из своих неудачных дней.

Затем Уолли скрестил руки на груди и оперся спиной о стол, на котором были разложены сапоги. Ему незачем было просить Ннанджи продолжать – того уже было не остановить. Вопросы следовали один за другим, быстро и яростно.

– Значит, твой брат – единственный действующий воин в Тау?

– Да, адепт.

– Но он отправился в Каср?

– Да, адепт.

– Зачем? За повышением?

– Он надеялся, что… Да, адепт. Он должен вернуться…

– Сними мантию!

Он был старше, крупнее и выше рангом, но штатские не спорили с воинами. Сапожник молча расстегнул мантию и спустил ее до пояса.

– Надень обратно. Сколько у тебя братьев?

– Пятеро, адепт.

– Гильдии?

– Мясник, пекарь…

– И у них тоже шрамы от рапиры?

Сапожник с несчастным видом кивнул.

Человек, имевший в качестве партнеров для тренировки лишь двух Вторых, вряд ли стал бы пытаться повысить свой ранг до Пятого. А ложа была для этого вполне логичным местом – упустив подобную возможность, адепт Ннанджи не слишком ему сочувствовал.

– Значит, твой брат – твой брат–воин – отправился добиваться повышения, оставив город без охраны?

– Вторые могут в случае чего наделить правом на оружие…

– У ученика нет такого права! – Ннанджи весь кипел от ярости, и ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Наконец, он сказал: – Я готов продолжать, наставник.

Сапожник, казалось, был на грани обморока.

Уолли должен был решить, что делать. Вероятно, это было очередное божественное испытание, или некая подсказка. Для Ннанджи ситуация была однозначной. Город Тау был настолько мал, что большую часть времени вполне достаточно было одного воина, чтобы поддерживать в нем мир и порядок. Киониарру, очевидно, был старостой уже несколько десятков лет, и каждый раз, когда ему требовалась помощь, например, в дни празднеств, когда по городу шатались пьяные, он прибегал к услугам своих сыновей. Старейшины не возражали против этого, поскольку им не приходилось платить дополнительного жалования. Однако старик научил сыновей владеть мечом – разумная предосторожность и вместе с тем вопиющее нарушение закона. Мясники и пекари – это не моряки.

Уолли не мог услышать слов обвинения от Ннанджи, а жрецы не были судьями нарушениям воинских сутр. Конечно, с обвинением могла выступить Брота.

Ему требовалось время на размышление. Если он позволит допросу продолжаться, он рискует оставить Тау вообще без какой-либо защиты. Даже сапожник был лучше, чем ничего. Даже сапожник, не обративший внимания на чуть не начавшуюся прямо у дверей его мастерской драку.

– Какого наказания ты требуешь? – спросил Уолли.

– Смерти – что еще? – бросил Ннанджи.

Сапожник застонал.

– Наверное, это несколько чересчур?

Ннанджи ощетинился.

– У меня нет никаких сомнений, милорд брат!

Уолли задал неверный вопрос.

– Тогда какое наказание ты бы им определил, если бы был судьей? – В качестве обвинителя Ннанджи всегда стал бы требовать смертной казни, чтобы показать, что не боится проиграть дело.

– О! – Ннанджи задумался. – Старик ничего не понимал, верно? Он введен в заблуждение… отрезать ему косичку и сломать его меч. Штатским… правую руку.

Сапожник съежился от страха.