Но Худолей не торопился вскакивать, продолжая лежать в той же позе, с тем же страдальческим выражением лица. Если кто-то сверххитрый и сверхковарный, прокравшись в одних носках по коридору, неожиданно распахнет дверь... Да, он увидит точно ту же картину, которую видела Пахомова: несчастный, обессилевший от непривычного напитка турист... Худолею нравилось притворяться, нравилось даже перед самим собой изображать существо совершенно ни к чему не пригодное. Он так глубоко вошел в роль, так ею увлекся, что, механически подняв было руку, тут же снова уронил ее на кровать.

И улыбнулся, горделиво поняв, что и подобные высоты притворства или, лучше сказать, взлеты актерского мастерства ему доступны и подвластны.

Но тут же насторожился — в коридоре послышались звуки шагов. Кто-то тяжело и неторопливо прошагал мимо двери. Шаги затихли, потом послышались снова, уже в обратном направлении. Видимо, кто-то решил зайти в свой номер, но потом спустился по лестнице на первый этаж. Худолей осторожно поднялся, подошел к двери, выглянул.

Коридор заканчивался окном, из которого был виден главный вход в гостиницу. Прокравшись к этому окну, Худолей выглянул на улицу.

И внизу он увидел Сысцова.

Значит, тоже решил остаться. Это понятно, он уже побывал на озерах не один раз и делать ему там было нечего. Сысцов некоторое время постоял в раздумье на перекрестке и двинулся по переулку в глубь городка. Видимо, решил прогуляться.

«Так, — сказал себе Худолей. — Сысцов вышел в город. Аласио он знает по прошлым приездам. Что значит выйти в город после булочки и чашечки того, что Пахомова назвала кофе? Сысцов наверняка решит позавтракать, скорее всего, с кьянти ему тоже нужно похмелиться. Потом он свернет к набережной, посидит на скамейке, полюбуется морем и только после этого может вернуться в гостиницу».

— Значит, у меня есть полный час, — вслух проговорил Худолей и, быстро одевшись, вышел из номера.

В том, что гостиница не была заселена и на треть, были свои достоинства. Дело в том, что рядом почти с каждым заселенным номером был пустующий — то с сантехникой непорядок, то отсутствовала раковина, унитаз, в некоторых не было даже кроватей. Рядом с пияшевским номером располагался пустой, это Худолей заприметил еще накануне. Когда группа разбрелась по городу, он не поленился обойти, осмотреть всю гостиницу. Балкон у номера Пияшева и соседнего, пустующего, был один, общий. Не было даже перегородки. Беззаботная и законопослушная Европа уделяла не слишком большое внимание безопасности своих гостиниц, не слишком. А «Верона» к тому же была еще и мертва, единственно, кто в ней останавливался, это клиенты «Роксаны».

Начисто позабыв о своих недомоганиях, Худолей спустился на первый этаж и осмотрел все помещения. Кухня была пуста, столовая пуста, а бар не просто пуст, а вопиюще пуст — на всех многочисленных полках, которые должны были украшать сверкающие бутылки, стояли лишь две запыленные поллитровки.

Но живого человека Худолей все-таки обнаружил — рядом с кухней, в посудомоечной, жена хозяина мыла чашки и блюдца.

Подняться наверх ей будет тяжело — слишком тучна.

Худолей бросил взгляд на доску с ключами — ключ от пияшевского тридцать второго номера был на месте. Не колеблясь, не теряя ни секунды, Худолей проскользнул за стойку, взял ключ, вернул дверь в исходное положение и бесшумно взлетел на третий этаж.

Остановился, прислушался.

Ни звука не услышал, кроме биения собственного сердца.

И тогда он осторожно вставил ключ в замочную скважину, повернул, тихонько толкнул дверь, а едва она открылась, тут же протиснулся в номер.

Постоял некоторое время, вставил ключ в замок уже изнутри и заперся.

— Так, — сказал он вслух. — Час у меня есть, это точно. Пока толстуха помоет все чашки, блюдца, ложечки и вилочки, протрет их, разнесет по ящичкам, расставит по полочкам, отдохнет, вспомнит бурную молодость, всплакнет, подождет, пока просохнут глаза, только тогда, только тогда взбредет ей в голову пройтись по гостинице.

А скорее всего, не взбредет.

Чего бродить по этому склепу? Чего она здесь не видела?

Если и надумает... Пусть. Чистый и спокойный час есть.

И Худолей взялся за работу.

Обыскать обычный гостиничный номер для профессионала большого труда не составляет. Но знал Худолей, что, если Пияшев прячет здесь что-то важное — бумаги ли это, пленки, документы, фотографии... они не будут лежать в шкафу на полочке, для них он наверняка придумал какой-нибудь тайник. Например, второе дно у ящичка, сделанное с помощью обыкновенной фанерки, для тайничка подойдет щель в шкафу, отставшая полоска обоев, отслоившаяся паркетина, плафоны, люстра с прилегающим к потолку декоративным стаканом, приподнятая доска подоконника, вентиляционная дыра, закрытая решеткой...

А ванная!

В ванной подобных укромных уголков, в которых годами могут храниться ваши тайны и надежды, компромат и деньги, бриллианты и фотографии, которые гарантируют вам жизнь, пока никем не найдены, так вот в ванной подобных уголков ничуть не меньше, ничуть, ребята, ничуть! Главное, чтобы тайник не был обнаружен случайно — уборщицей, сантехником, бестолковым любопытным гостем.

Ровно час Худолей работал быстро, четко, безошибочно. Безошибочно в том смысле, что ни разу не вернулся к месту, которое уже осмотрел. Все перечисленные и все здесь неперечисленные уголки оказались пустыми.

Кроме одного.

Вентиляционная решетка.

Потолки в номерах были высокими, не менее трех с половиной метров. Сейчас такие гостиницы не строят. Чтобы добраться до вентиляционной решетки, Худолею пришлось подтащить к стене стол, установить на него стул, забраться на это сооружение, и только тогда поднятыми руками он дотянулся до решетки. А едва коснулся, она тут же упала, поскольку держалась на весу, на одном забитом в раствор гвоздике. Худолей проводил взглядом решетку, увидел, что на полу от нее отвалилась мелкие кусочки шпаклевки, и подумал, что это неплохо. Он еще не знал, почему неплохо и как это впоследствии поможет ему или помешает, но понимал, что любой след может сработать. Если его сознательно оставляешь ты, значит, ты и владеешь положением.

Встав на цыпочки, запустив руку в открывшуюся дыру, Худолей сразу нащупал пакет. Это был плотный, продолговатый, перетянутый скотчем бумажный сверток.

— Ну вот, — сказал Худолей с облегчением. — Так бы сразу.

Не медля, он установил решетку на прежнее место, подвесил на скошенный гвоздик, стул поставил к стене, стол к окну, куском туалетной бумаги протер и стол, и стул, бумагу сунул в карман, задержался взглядом на маленьких комочках шпаклевки, отвалившихся от решетки. И опять что-то мелькнуло в сознании Худолея, проскочила зловредная мыслишка — оставил он комочки на полу. Только взглядом проследил — точно ли они лежат под решеткой, не сбились ли в сторону.

Нет, не сбились.

Как по отвесу упала решетка и наследила на старом рассохшемся паркете. Правда, эти комочки требовали дальнейшей работы, тонкой и небезопасной, но Худолей решил, что справится.