«Стоимость не может быть менее четырехсот дукатов, вы должны отправить аванс, как поступают все остальные господа… Клянусь, что за столь малую стоимость я не продала бы ее даже родному отцу… Уверена, что когда вы увидите картину, то перестанете считать меня грубой… Хочу лишь напомнить, что на картине восемь человеческих фигур, две собаки, пейзаж и вода. Вы понимаете, что расходы на натуру были катастрофическими… Скажу лишь, что вы не разочаруетесь и в душе этой женщины вы обнаружите дух Цезаря» (13 ноября 1649 года).

Скрипит перо, голос становится все более раздраженным. И когда я думаю об этом, то вижу смехотворность ситуации. Денежные вопросы, дедлайны, условия труда, поиск клиентов, продвижение себя на рынке, бесконечная забота об объемах работы, принятии заказов и поддержании трудоспособности – ничего не изменилось с тех времен. Пишешь неделями и месяцами, страдаешь и мучаешься, ломаешь голову, почему опять к концу месяца не успеваешь, как изначально планировалось; думаешь, хватит ли денег, где добыть еще и почему все, что предлагается, нужно выполнить либо бесплатно, либо за номинальную стоимость. Печалишься заранее, как читатели воспримут результат твоего труда и получилось ли достаточно хорошо прорисовать этих женщин, обнажившихся перед тобой. Часто лежишь с головной болью и проклинаешь впустую потраченное время. А потом пытаешься думать об Артемизии: Вы не пожалеете. В душе этой женщины живет дух Цезаря.

Дух Цезаря поддерживал Артемизию еще в течение нескольких лет. Последнее сохранившееся свидетельство о ней – банковский чек – датирован 1654 годом. После смерти художницы историки забыли о ней, но в 1970-х годах, по мере того как начали обнаруживаться работы забытых женщин-живописцев, наступило время заслуженной реабилитации ее имени. Исходя из постулатов идеологии феминизма, Артемизию Джентилески объявили предтечей женского дела, в картинах которой скрывался воинствующий призыв к женщинам. Она стала культовой фигурой всех феминисток и женщин-художниц.

Бесспорно, может быть, весьма привлекательно рассматривать полотна Артемизии через очки феминизма. Тем более что в ту эпоху женщины писали в основном портреты и натюрморты с фруктами, Артемизия приобрела известность картинами в стиле «сурового» барокко на тему эпических сюжетов из Библии и мифологии с участием изображенных в натуральную величину женщин, жертв, святых и воителей, начиная с легкомысленной Клеопатры и заканчивая кающейся Марией Магдалиной. Артемизия специализировалась на изображении обнаженного женского тела, в отличие от художников-мужчин, привлекала живых натурщиц – и создавала в результате насыщенные картины с женщинами в центре событий. Среди пятидесяти сохранившихся работ Артемизии имеется семь Юдифей, семь Вирсавий, шесть Марий Магдалин, три Сусанны, три Мадонны, две Лукреции и две Клеопатры. Подсчитано, что на 11 картинах женщина властвует или претендует на власть, в 15 работах женщина является объектом власти или страсти мужчины, 29 работ имеют сильный сексуальный подтекст, а на 19 работах изображены обнаженные женщины. И темы не оставят равнодушным даже современного зрителя: «Сусанна и старцы» изображает опыт сексуального домогательства с позиции женщины; в «Лукреции» охваченная стыдом, изнасилованная добродетельная римлянка в панике готова совершить самоубийство; персонаж «Клеопатры», воспринимаемый как символ опасности власть имущей женщины, отравляет себя змеиным ядом, не желая оказаться в заточении.

По коже бегут мурашки, когда подумаешь о том, когда Артемизия создала свои самые известные произведения. В 1610 году она пишет «Сусанну и старцев», ей 16 лет, до изнасилования еще несколько месяцев – картина отражает то, как она воспринимала домогательства Агостино Тасси. «Лукреция» написана в 1611 году, когда Тасси изнасиловал Артемизию. Первая версия «Юдифи и Олоферна» создана в 1611–1612 годах, в самый разгар процесса, где испытанное девичье унижение взыскало справедливости. А еще «Юдифь и ее служанка», где женщины несут в корзине отрубленную голову Олоферна. Однако насколько личными являются эти полотна? Некоторые исследователи полагают, что Артемизия сознательно выстраивала в своих работах феминистическое восприятие женских переживаний, другие – что речь идет просто о заказных работах, ведь Артемизия с трудом умела читать! Эти темы пользовались большой популярностью и у ее коллег-художников – и у Караваджо, и у ее собственного отца Орацио Джентилески можно обнаружить десятки интерпретаций тех же тем. Представляется маловероятным, чтобы Артемизия писала для собственного удовольствия картины такого размера. Материалы были дороги, и если художник желал продать свои работы, ему следовало учитывать вкусы заказчиков.

Факт остается фактом: если ее работы и были заказными, упомянутые выше обстоятельства переживались ею одновременно с их отражением в картинах. И если она не могла сама выбирать темы для картин, то могла выбирать то, как изображать на них женщин.

Сусанна: Артемизия видит ее не соблазнительной девушкой, как обычно толковалось, Сусанна охвачена чудовищным смятением под взглядами мужчин.

Юдифь: зрелая и уверенная в себе, а не скромная и испуганная, словно смущенная происходящим дева, как у Караваджо; она полностью сосредоточена на убийстве мужчины. Служанку Караваджо изображает растерянной старухой, присутствующей при убийстве, тогда как у Артемизии она вовлечена в процесс, показывая, на что способны женщины, если они объединяют силы.

Женщины позднего периода не выглядят ранимыми или слабыми, они храбрые, сильные и решительные. Они имеют жизненный опыт, они – само действие. Их сильные руки поднимают таз с водой, где купают новорожденного, или несут корзину с отрезанной головой Олоферна. Это не идеальные красотки или спящие Венеры, эти женщины такие, каковы они в реальной жизни: обычные лицом, крепкие телом, с немного выступающим животом. Им есть чем заняться, кроме как быть объектом мужских взглядов.

Если Артемизия не была теоретиком феминизма, как ее пытаются представить, то таковой она являлась на деле. Да, она требовала к себе такого же обращения, уважения и оплаты, как получали ее коллеги-художники. Да, она писала сильные и трагические женские образы и сама решала, как их изобразить. И нет, она не подписывала свои работы как «девственница», подобно другим женщинам-живописцам, потому что весь мир знал, что она не такая. Артемизия давала жару!

Именно такой ее портрет я написала. Если я чему-то от нее и научилась, так это тому, что искусствоведы по всему миру до сих пор ломают по ее поводу копья. Обнаруживаются все новые полотна; авторство и датировка уже обнаруженных работ вызывают споры. Использовал ли Орацио Джентилески свою дочь в качестве натурщицы или же сама эта мысль невозможна? Прожила ли она безграмотной или же пробила себе путь в образованные круги? Стало ли изнасилование для нее травмой, как мы предполагаем, или же случившееся имело малое значение, потому что представление человека XVII века о самом себе кардинально отличается от современного? Какие из ее картин являются автопортретами, учитывая, что черты ее лица и линии фигуры обнаружены в юдифях, сусаннах, клеопатрах, лютнистках, амазонках со шлемами; и тот факт, что в Италии той эпохи попросту не существовало зеркала нужного размера, необходимого для работы с обнаженной натурой? Почему ее стиль так переменчив? Была ли она слабой художницей без собственного видения или же это доказательство способности адаптироваться к местному стилю каждого из городов и признак художественной и маркетинговой гениальности? Кусочек за кусочком ведется реконструкция образа истинной Джентилески, и каждая новая долговая книга, счет к оплате или стихотворение с упоминанием ее имени, найденные в Риме, Флоренции, Венеции или Неаполе, просматриваются и прочитываются вдоль и поперек, пока ночная женщина не будет просвечена насквозь.