Молодец Вахтанг Георгиевич. Я была искренне рада за него. Ну хитрец… Купец, хитрец и проходимец. Но я его все равно люблю. В общем-то, каждый преследует свои личные интересы…

Я поняла, что атака закончилась. Больше никакие шумы не нарушали тишину ночи. Победили островитяне? Господи, как там дядя Саша? Как Марис? Я чувствовала себя виноватой. Но следовало все-таки разобраться с ситуацией.

– Кто «заказал» Водолея? Волошин? – спросила я у милого.

– Да, – кивнул Сергей. – Но он был «исполнен» по другим причинам. Все равно был бы «исполнен» – и без Волошина.

Я уже открыла рот, чтобы поинтересоваться, зачем Олегу Николаевичу было «заказывать» авторитета, но Сергей перебил меня:

– Хватит вопросов, девочка. Ты и так знаешь слишком много.

Я была не очень глупой девочкой и понимала, что на рынке нефти места всем не хватает, и ряд проблем, возникающих в связи с торговлей этим продуктом, можно решить лишь кардинальным способом. Здесь нет и не может быть места деликатности. А я сделала свой выбор. Или еще не сделала? Меня просто заманили в золотую клетку. Только вот хочу ли я из нее вырваться? И куда я тогда пойду?

* * *

Когда мы спустились вниз, Дубовицкий, Николай и человек пять крепких парней распивали в гостиной коньяк. Дело близилось к утру. Пора было бы лечь и поспать, но спать не хотелось. Меня мучили сомнения. И я очень беспокоилась за людей, с которыми провела последний месяц.

– Пожаловали, голуби? – спросил Дубовицкий. – Утолили первый голод?

Сергей улыбался по-идиотски, как счастливый американец, я тоже улыбалась на публику, но мне все равно было не по себе.

– Мы пробили их лодки, не дав приблизиться к берегу, – сообщил Николай. – Господам придется добираться домой вплавь.

– Но тут же далеко! – воскликнула я.

Собравшиеся усмехнулись.

– Тут уж кому как судьба улыбнется, – изрек мой предыдущий, нет, нынешний, обнимая меня за плечи и увлекая назад в спальню.

Проснувшись на следующий день (вернее, тот же самый), мы с Сергеем отправились искупаться в теплом Эгейском море. Первое, что я сделала, – это все-таки выбросила заколку, врученную мне в свое время дядей Сашей. Нечего ему меня больше искать, пусть считает, что я лежу на дне морском, если его техника это покажет. Правда, и сам дядя Саша может сейчас уже кормить рыбок. Мой выбор сделан, и пусть не мною, но выхода вроде бы пока нет… И примет ли меня назад дядя Саша, даже если он жив, если я вернусь, если… Слишком много «если» и «бы». И мне, откровенно говоря, так хорошо с Сергеем… Но мучает совесть. Только бы дядя Саша остался жив!

Вахтанг Георгиевич покинул остров и вернулся через пару дней, чтобы сообщить о судьбе наших общих знакомых. Ночной заплыв окончился успешно для Мариса Шулманиса (все-таки вырос в Риге, на море) и полковника Никитина (как-никак столько лет ходил в загранку от своей «конторы»). Слава тебе, господи! Двух сергиенковских подобрал какой-то пассажирский лайнер, Гунара – катер. Сергиенко оставался в ту ночь на вилле – наверное, дежурным. Остальных списали на боевые потери. Меня искали, наводили какие-то справки – но безрезультатно. Заколка больше не работала, а поэтому Никитин и компания уже выпили за упокой моей души и на следующий день собирались покинуть берега не столь гостеприимной для них Греции. Только один Сергиенко думает подзадержаться, но, естественно, не из-за меня. Может, каким-то образом сообщить дяде Саше, что я жива?

Соседняя вилла опустела: когда вернулся Вахтанг, Пола уже не было на месте. Про судьбу Джона он ничего узнать не смог, да особо и не старался. Господин Чкадуа украдкой сложил мое барахлишко и документы и привез на остров. Я была ему искренне благодарна – люблю я свои родные вещички. Правда, Сергей уже подготовил для меня новый гардероб, чем я была очень тронута. И ведь в размерах не ошибся! Но он сказал, что, когда знаешь тело, выбирать вещи любимой женщине легко. По новому паспорту, который Сергей вручил мне через три дня, я тоже стала гречанкой. С нефтяными деньгами можно сделаться гражданкой любой страны, одной, правда, труднее, другой проще. Гречанкой – не очень сложно. Тем более если этого захотел Сергей. Мой русский паспорт, вернее, паспорта хранились в моем многострадальном рюкзаке, в потайном кармане.

– ФСБ будет сильно разочарована, – заметила я после того, как Вахтанг Георгиевич закончил свой рассказ.

– А они-то тут при чем? – удивился Сергей.

Я вопросительно приподняла брови. Проанализировав наши приключения, я пришла к выводу, что дядя Саша трудился для своей «конторы», в особенности после того, как узнала про участие в деле ЦРУ.

– Твой Никитин действовал частным образом. Да, конечно, за ним стоял кто-то из верхушки, но это не вся «контора» старалась, лишь отдельные ее представители, в целях личного обогащения.

Дубовицкий, присутствовавший при разговоре, кивнул.

– Твой дядя Саша давно уволился из органов, – сообщил он. – Но старые связи – они и есть старые связи. В этом деле все старались для себя лично – кроме американцев. Но в их головы твердо вбита необходимость соблюдения законности, то есть вещи, которые наш бизнесмен просто не станет принимать в расчет. У нас каждый старается нажиться – сам, а на государство всем плевать.

– А Марис, – вдруг мелькнула у меня мысль, – он в самом деле журналист?

– Скорее всего, он не Марис и уж точно не Шулманис, – ответил Сергей. – Да, в латышской прессе появляются статьи под таким псевдонимом, но кто их пишет, неизвестно. А твой знакомый, как и все остальные, охотился за «черным золотом».

– Но он же приехал в Петербург спасать Руту! – воскликнула я.

– Это было просто удачным стечением обстоятельств. Не для Руты, для Мариса. Но и Руте, конечно, повезло. У Шулманиса появилась правдоподобная легенда.

Я вспомнила, как Марис говорил, что учился на факультете журналистики вместе с последним любовником моего брата, и тот это подтвердил, и заявила об этом мужчинам. Неужели латыши завербовали и Андрюшиного друга?

– Учился какое-то время, завел контакты, связи, оброс биографией. Но разве тебя не удивляло, Наташа, как быстро он решал все вопросы? Не странно ли для журналиста? Ты же сама рассказала, как он мгновенно оформил вам латышские визы, потом организовал «отдых», у него был дом под Хельсинки, да и греческие визы оформлял он…

Я кивнула, припоминая все, что было связано с Марисом. И, в частности, то, как он собирал бумаги на заводе, с которого Валера отправлял в Латвию Рутин факс. Да и дядя Саша там хорошо поработал. Интересно, а почему они все-таки полезли на завод? И кому это было нужно больше?

Собравшиеся усмехнулись и рассказали, какую оплошность допустил Олег Николаевич Волошин. Ему требовалось где-то временно подержать две цистерны, совсем не предназначавшиеся для посторонних глаз, но они случайно попали к Вахтангу Георгиевичу, ожидавшему увидеть в них совсем другое содержимое. Олег Николаевич решил отправить их на металлопрокатный завод, где они с Вахтангом арендовали цеха: Волошин – для хранения своих сигарет, которыми продолжал заниматься, несмотря на то, что его, как старого приятеля, взял в дело Дубовицкий, а Чкадуа разливал идущие на экспорт напитки. Все цистерны, поступавшие на завод раньше, шли только к Чкадуа. Волошин сглупил, отправляя их туда, потом кто-то из заводских – может, даже дедушка-охранник – указал им путь в цех Чкадуа. Кто же знал, что Вахтанг перегонит их в свой подземный бункер? Вахтанг Георгиевич быстро сориентировался. Правда, информация просочилась наружу… В смысле, о содержимом цистерн. Поэтому кое-кого пришлось убрать. Теперь единственный из посторонних, кто знает об ошибке Волошина, – это господин Чкадуа-старший. Но он уже и не посторонний. Он заменяет Волошина. Будет выполнять его функции в цепочке.