– Эй, очнись! Парень, очнись!

Тумлук видел, что это был русский. Русский язык он неплохо знал. Освоил, когда учился в Уэлене.

На голове у русского была большая шишка, из раны сочилась кровь. Он стонал, но в себя не приходил. Тумлук вытащил сети, взял улов и снова их закинул. Пошёл домой. Вернулся с оленьей шкурой. Перекатил на неё всё ещё находящегося в беспамятстве человека. Так потихоньку волоком на шкуре он потянул его к своему жилищу. Несколько раз он останавливался и прикладывал ухо к груди. Сердце работало.

* * *

Рано утром Лиза, Кэлена и Лёва отправились на поиски Михаила. Лиза была беременна, переживание и камлание у костра забрало у неё силы. Но в этот день утром она проснулась раньше всех.

– Кэлена, Лёва, вставайте! Сегодня едем искать Михаила.

– У тебя хватит сил на длительную поездку?

– Хватит. Я видела во сне своего деда Армагиргына. Он сказал, что надо ехать немедля. Мы его обязательно найдём.

До полудня они быстро ехали на оленях по берегу реки. После полудня они ехали медленно, и Лиза часто останавливалась и к чему-то прислушивалась. Наконец она совсем остановила своего оленя.

– Это должно быть где-то здесь.

Река разбивалась на множество мелких рукавов. Один из них делал крутой поворот, и в этом месте был небольшой омут.

– Подождём здесь. Они спешились и стали ждать. Подошли к заводи и обнаружили сети, поставленные на рыбу. Солнце было совсем низко, когда вдали показался человек. Он быстро приближался.

Увидев людей, Тумлук пошёл медленнее. Кто его знает, друзья это или враги его подопечного. Что они ищут именно его, человека принесённого водой, Тумлук не сомневался. Увидел двух женщин, и стало спокойнее на душе.

– Етти! – приветствовала его Кэлена.

– Ии! – ответил Тумлук.

– Помоги нам. Мы ищем своего друга. Он упал со скалы в водопад. Мы не успели ему помочь. Не видал ли ты его? – сказала она по-чукотски.

– Видал, – ответил Тумлук.

– Он жив? – спросил Лёва.

– Жив. Но только ещё не пришёл в себя. Ударился сильно головой.

Тумлук вытащил рыбу.

– Пойдёмте со мной.

Тумлук привёл их в свой маленький дом. На скамейке около задней стены лежал Михаил, чёрный, заросший, с закрытыми глазами, еле живой.

Лиза медленно подошла к нему, встала рядом на колени, положила горячую дрожащую руку на его холодный бледный лоб. Ей хотелось кричать от радости, что вот он рядом и он жив. Ей хотелось скулить от горя, что он на краю пропасти между жизнью и смертью, что он уходит куда-то в неизвестность. Она понимала, что его нельзя перемещать сейчас, двигать, трясти нельзя. Надо дойти до его сознания, согреть своим дыханием и любовью, чтобы он понял и пожелал вернуться к ней, в этот мир страданий и радости, ада и рая. Люди ей мешали. Она не могла сказать при них те единственные нужные сейчас слова.

– Кэлена, Лёва, вам придётся ехать в наше стойбище на Горячие ключи и привезти сюда травы и ягоды, которые я скажу. Заодно возьмите ярангу, потому что Михаила нельзя тревожить, пока он не придёт в себя. Привезите обязательно морошку, голубицу, высушенный мох-лишайник, травы, которые лежат у меня в отдельной сумке. Кэлена, ты знаешь. Некоторое время нам придётся здесь жить. Поезжайте прямо сейчас.

– Мы постараемся вернуться как можно скорее, – сказал Лёва.

Кэлена и Лёва ушли.

– Как тебя звать, друг? – спросила Лиза хозяина дома по-чукотски.

– Тумлук.

– Вот что, Тумлук, в доме очень жарко. Давай разведём костёр на улице. Там будем пока готовить пищу. В первую очередь вскипяти чайник. Отвари рыбу, которую ты принёс только что с реки. Наваристый бульон процедим в кружку, и понемногу я буду вливать ему в рот. Если он проглотит, это будет очень хорошо. Сейчас я должна остаться с ним одна. Мне надо с ним по-своему поговорить. Не смотри на меня так, как будто я с ума сошла. Я шаманка, понимаешь?

– Понимаю, понимаю. Я уже иду.

Тумлук вышел. Никто не обратил внимания на маленькую робкую девочку, забившуюся в угол.

Лиза вновь подошла к Михаилу. Она подняла его веки и заглянула в его глаза. Он никак не реагировал. Ей стало страшно. Она погладила его лицо.

– Миша, Михаил, ты слышишь меня. Я знаю, ты должен слышать меня. Не уходи. Тебе плохо сейчас здесь. Но это пройдёт. Не оставляй нас одних. У нас будет малыш. Вернись ради меня и ради него. Я прошу тебя. Мы двое просим тебя. Мы любим тебя. Если ты не вернёшься, я высохну и увяну. Кто будет заботиться о нашем малыше?

Только сейчас она обратила внимание на то, что Михаил в той же одежде, в которой он был в день своего падения в реку. Она ужаснулась. И стала понемногу освобождать его от уже высохшей, но затвердевшей грязной одежды. При этом она гладила, массировала его тело, дышала на него, стараясь согреть, оживить.

– Тумлук, – позвала она, – у тебя есть какая-нибудь запасная одежда?

Вошёл Тумлук. Посмотрел на почти раздетого Михаила.

– Я маленький мужчина, он большой.

– Тогда дай одеяло, а это всё я вымою в реке.

– Тётенька, возьми меня с собой. Я буду тебе помогать.

– Это моя дочь. Жена умерла, – сказал Тумлук без всякого выражения.

Лиза почувствовала боль этого человека. Девочка была маленькая, смуглая, c печальными и добрыми, не по-детски серьёзными глазами. Лиза подошла к ней, взяла на руки и прижала к груди.

– Пойдём вместе к реке. Тумлук, не беспокойся, мы быстро придём. Как тебя звать?

– Анкаун.

– Пойдём со мной, Анкаун.

С этого времени Анкаун была верной помощницей Лизы.

Лёва и Кэлена вернулись на следующий день к вечеру. Теперь Лиза стала вспоминать всё, чему её учил старый атэ Армагиргын.

Рядом с домом Тумлука поставили ярангу для Лёвы и Кэлены. Лиза днём и ночью дежурила около Михаила. Когда ей надо было уйти в тундру, чтобы найти нужную траву или корень, около Михаила оставалась девочка. И Лиза была уверена, что Анкаун выполнит точно любое её поручение. Кэлена вела хозяйство. А Тумлук и Лёва ходили на охоту и заготавливали провизию на зиму. Был сентябрь, поздняя осень. Погода не баловала. В один из дождливых ветреных дней, когда все собрались в доме Тумлука, сидели по углам и, не торопясь, пили чай, Михаил открыл глаза.

– Глядите, он смотрит! – удивлённо сказала Анкаун.

Все замерли и почему-то стали смотреть на Лизу. А Лиза очень медленно, внешне совершенно спокойно, с лицом матери, радующейся воскрешению своего дитя, боясь спугнуть, подвинулась к лежанке Михаила, встала на колени, приподняла его руку и положила себе её на голову, а потом эту голову склонила ему на грудь. Михаил улыбался и тихо гладил её голову. Потом прошептал: