Для этой цели он приобрел бунгало на морском побережье примерно в часе езды от Токио, куда и было доставлено все необходимое оборудование. Клаузену было велено найти рыбака, у которого можно было бы взять напрокат большую лодку. Вскоре такой рыбак был найден — за тысячу долларов он был готов предоставить свою лодку и не задавать лишних вопросов. Однако управлять лодкой он отказался, и Зорге пришлось самому научиться этому нелегкому искусству.

На следующий уикенд Зорге и Клаузен отправились в двухдневный «рыбачий» круиз. Выйдя в море, они установили тайный передатчик группы в специально сконструированном ящике в каюте, а Клаузен подключил к передатчику выключатель, повернув который можно было сдетонировать взрыв, который уничтожил бы все улики в случае опасности. Зорге вместе с Клаузеном и дальше продолжали регулярно совершать подобные «рыбачьи» вылазки, во время которых совершенно секретная информация, собранная агентами группы, передавалась по радио в Москву.

Иногда, пока Клаузен, сидя в каюте, выстукивал группы цифр, сам Зорге играл роль радушного хозяина, принимая на лодке гостей из японского министерства иностранных дел, международной прессы, германского посольства и японского высшего командования во время устроенной им вечеринки. В таких случаях, как правило, спиртное всегда лилось рекой.

К тому времени, когда новейшая пеленгаторная установка прибыла в Токио из Берлина, в японской столице уже не осталось следов передатчика, посылавшего таинственные сообщения, составленные из пятизначных цифровых групп. Прошло время, прежде чем японским радистам вновь удалось засечь передатчик Клаузена. Передатчик сменил свои координаты, однако, насколько это можно было установить, сигналы исходили из точек, находившихся на довольно значительном расстоянии от японского побережья — далеко за пределами японских территориальных вод.

Осаки был решителен и упорен, и у него была собственная агентура, а кроме того, в его распоряжении находились все ресурсы японской секретной военной службы по всему миру. Всем агентам было велено сообщать о всех случаях, когда можно было предположить о наличии несанкционированного доступа к секретной информации. И где-то за границей ключ был найден. Существовала сильнейшая вероятность того, что информация пришла через японское посольство в Берлине.

Адмирал Вильгельм Канарис и его подчиненные в абвере долго пребывали в самых сердечных отношениях с японским по-

слом в Берлине генералом Осимой. В архивах абвера почти наверняка были материалы, в которых можно было найти упоминания о давнем коммунистическом прошлом доктора Рихарда Зорге, ныне известного корреспондента «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке. Но так или иначе, Осаки уже почти не сомневался, что человек, который его интересует, — это Зорге. Трудность, однако, состояла в том, чтобы поймать его. Осаки был проницательным и тонким человеком. Он знал о трениях между абвером Канариса и имперским управлением безопасности Третьего рейха, возглавляемого Рейнгардом Гейдрихом. И тогда шеф японской секретной службы попросил атташе, представлявшего его службу в Берлине, шепнуть пару слов о подозрениях Осимы Вальтеру Шелленбергу из германской национальной службы безопасности (СД) . Шелленберг в свою очередь передал это Гейдриху. Глава Имперской службы безопасности приказал провести расследование, и Шелленберг, просмотрев доклады полиции тридцатилетней давности о коммунистической деятельности в Германии, осторожно сформулировал мнение, что «архивы выглядят не слишком хорошо для Зорге».

Однако из донесений Отта Гейдрих и Шелленберг знали, что Зорге работал также и на германскую разведку. Друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии нажали на нужные рычаги и тормоза, и Гейдрих, занятый куда более важными делами, приказал оставить Зорге в покое, но при этом не спускать с него глаз.

В этот момент будущее одного из наиболее одиозных гестаповских головорезов, оберштурмбанфюрера Мейзингера, выглядело смутным и неясным и представляло собой проблему, которую следовало решить. В свое время Мейзингер, помогавший «выбивать» доказательства во время гестаповского заговора против германских генералов в 1938 году, вскоре после начала войны был послан в оккупированную Польшу. О его жестокостях там ходили легенды, что было слишком даже для одного из подчиненных Гейдриха.

Чтобы не усугублять ситуацию и предотвратить дальнейшие неприятности, Гейдриху пришлось убрать Мейзингера подальше, и он принимает решение отправить его в Токио в качестве «полицейского атташе». Фактически его сослали в дипломатическую ссылку, и лишь посол Отт на официальном уровне, и Зорге — на личной основе, поддерживали с Мейзингером дружеские отношения. Через несколько недель после прибытия в Японию человек из гестапо уже был одним из самых закадычных дружков-собутыльников Зорге и вскоре докладывал Гейдриху, что подозрения японцев в отношении пресс-атташе — вздор. Когда полковник Осаки осторожно предположил, что они могли бы сотрудничать в слежке за Зорге и Клаузеном, Мейзингер

заверил шефа японской секретной службы, что все его подозрения совершенно беспочвенны.

К тому времени роль Зорге как главного источника совершенно секретной информации для советского Политбюро многократно усилилась.

С падением Франции летом 194 0 года будущее поведение Японии стало ключевым фактором в мировых делах. Воспользуется ли она своим положением? Англия, столкнувшись с потенциальной японской угрозой своим владениям в Азии, вела тайные переговоры с японскими представителями. Бирманская дорога была закрыта — и канал поставок западной помощи китайским армиям, воюющим с Квантунской армией, был перекрыт.

В течение этих летних недель 1940 года Зорге оказался в центре дипломатической активности, будучи главным советником Отта в переговорах о заключении тройственного союза между Германией, Японией и Италией. И когда пакт был подписан, благодарный за помощь Отт выразил пожелание, чтобы Зорге, который, в свою очередь, регулярно докладывал о ходе переговоров в Москву, принял участие в церемонии его подписания. Инициатива Отта, однако, встретила холодный прием со стороны специального посланника министра иностранных дел Германии фон Риббентропа, и Зорге пришлось остаться на втором плане.

После неудачной попытки Гитлера осенью 1940 года форсировать Ла-Манш, чтобы захватить Англию, слухи о готовящемся германском нападении на Россию становились все упорнее, и к весне 1941 года уже мало кто сомневался в их достоверности.

В начале мая 1941 года Гитлер пригласил японского посла в Берлине в рейхсканцелярию и объявил, что 22 июня Германия нападет на Россию. Теперь, продолжал Гитлер, наступил момент, когда Япония должна присоединиться к Германии, напав на Советский Союз на Дальнем Востоке.

Осима, скорее солдат, нежели дипломат, не знал, что ответить фюреру. Глубоко поклонившись, он обещал через несколько дней дать ответ от имени своего правительства. Доклад Осимы о встрече с фюрером вызвал едва ли не панику в Токио. Немедленно состоялось заседание кабинета премьер-министра Коноэ, и вскоре стало ясно, что мнения по обсуждаемому вопросу разделились и кабинет переживает глубокий раскол. Сам Коноэ, учитывая мнение императора Хирохито, считал, что Японии следует избегать вовлечения в любой европейский конфликт, особенно направленный против России. Однако представитель японского генералитета генерал Тодзио выразил мнение армии о необходимости присоединиться к Германии и с двух сторон ударить по России. Заседание правительства затянулось, и наконец Тодзио предложил компромисс.