– Глупости, – пробубнил Олег.

– Глупости, – согласилась Ромина. – Я слишком романтична для математички, я знаю. Но иногда-то можно? Так о чем это мы? О предопределенности встреч. А, ладно. Это, в конце концов, недоказуемо, даже если привлечь теорию вероятности. Расскажи-ка лучше, как тебе видится твоя дальнейшая судьба?

– Никак не видится, – честно признался Олежка. – Наверное, осенью пойду на эскалаторный завод или на Балтийский. Учеником слесаря или токаря. Или еще кем.

– Понятно, – кивнула Ромина. – Выбор богатый, ничего не скажешь. Хорошее дело. А учиться дальше не думаем?

– Так на слесаря, на токаря, – безразлично повторил Олежка.

– Или еще на кого, – в тон ему произнесла Ромина. – Почему бы тебе, майн либер, в техникум не поступить? Кое-где недобор. Экзамены, я полагаю, тебе сдать позволят. А я бы рекомендовала, составила протекцию. Думаю, что и Марк Моисеевич поддержит тебя, непутевого.

– В техникум? – скептически ухмыльнулся Олежка. – С моей-то справкой?

– А что, – подняла брови Ромина, – хорошая справка. В ней, насколько я знаю, даже какие-то оценки есть. Для будущего технаря, например, очень даже полезные.

– У нас Кренкель рядом с домом, – покраснев, произнес Олежка, – ну, техникум связи имени Кренкеля.

– О, это к счастью! – воскликнула Ромина. – Я там четыре часа в неделю по совместительству веду математику. Я рада, что ты сам вспомнил о Кренкеле, мне бы не хотелось тебе ничего навязывать. Я поговорю с директором, а ты готовь документы и полистай что-нибудь к экзаменам.

– Спасибо, Ромина Зенобьевна, – севшим от счастья голосом прошептал Олежка, – но я лучше сам.

– Сам, конечно, – пожала плечами Ромина, – не я же за тебя пойду экзамены сдавать. Подходи послезавтра к десяти. Там посмотрим. А кто такой Кренкель, знаешь? Этого, похоже, уже никто не помнит.

– Радист с «Челюскина», – ответил Олег. – Когда их затерло льдами, он сигналы посылал.

В сентябре Олег, набравший со скрипом проходной балл, стал студентом первого курса техникума связи. Олегу было сказано, что принят он условно и, если будет плохо учиться и нарушать дисциплину, его безжалостно исключат без права восстановления.

* * *

Финал городского чемпионата среди юношей по боксу проводился на Зимнем стадионе, слишком большом для такого мероприятия. Ринг установили ближе к правой трибуне, и зрители, болельщики, сконцентрировались там, сгрудились, как морские чайки на скалах, шумели и волновались в ожидании гонга.

Франик, слишком маленький для своих пяти лет, вертелся на коленях у Авроры и спрашивал звонким голоском:

– Мамочка, а когда же Олег? Мама, а он победит, да? А мы ему поможем? И я? И Вадик?

– Франик, мы будем громко хлопать в ладоши, громче всех, и кричать во все горло, когда выйдет Олег. Это ему поможет. И не вертись так, пожалуйста, – говорила Аврора.

– Кричать и хлопать – и все?! – удивился Франик. – А драться? Можно мне тоже драться?

– Драться надо уметь, – объяснил Михаил. – Олег научился и теперь выступает в соревнованиях. Когда ты научишься, тоже будешь.

– Я умею, – возмутился Франик, – меня даже Валерка Шебеко из подготовительной группы боится, а он всем наподдает. Наподдавает.

– Франик, – вступил в разговор Вадим, – это бокс, тут особые правила есть.

– А ты правила знаешь? – повернулся к Вадику непоседа Франик.

– Знаю кое-что, – кивнул Вадим.

– Тогда почему не выступаешь? – допытывался Франик.

– Да ведь не все выступают, кто знает правила, а только те, кто владеет техникой. Кто лучше владеет, тот и выигрывает бой.

– Как Олег? – не унимался Франик.

– Да, как Олег. И другие. Давай лучше смотреть, сейчас начнется.

Трибуны всполошенно, по-птичьи загомонили, захлопали, засвистали. Послышалось невнятное объявление и удар гонга. Соревнования начались.

Олег выступал в среднем весе и всего лишь после двухгодичных тренировок претендовал на чемпионский титул. Его приметил физкультурник техникума Юрий Феоктистович по прозвищу Свисток. Приметил на третьем занятии, после того как Олег коротким, молниеносным ударом правой нокаутировал спортивного «коня». «Конь», снаряд вполне устойчивый, повалился на бок, а Свисток после занятия подозвал Олега и спросил:

– Боксер?

– Я больше не буду, – ответил Олег, сбивший «коня» то ли из хулиганских побуждений, то ли от избытка энергии.

– Плевать, – сказал Свисток, дергая «молнию» на куртке-олимпийке, – так боксер или нет?

– Нет, – признался Олег, – а что?

– Сегодня же едешь со мной в Промкооперацию, – сообщил ему Свисток.

– За что?! – возмутился Олег. – Я же извинился, Юрий Феоктистович. Какая такая Промкооперация?

– Ох, молодо-зелено, – вздохнул Свисток. – Промкооперация к милиции отношения не имеет, ты неправильно подумал. Промкооперация – это по-вашему, по-теперешнему, Дворец культуры Ленсовета. Там сильная секция бокса. Тренер – мой знакомый. Понял теперь? Пожелания есть?

– Общежитие, – покраснев от собственной наглости, буркнул Олег, вспомнив, что ходили слухи о всемогуществе Свистка. Считалось, что ради своих спортсменов он готов был сделать все.

Общежития Олегу, как лицу с ленинградской пропиской, не полагалось, но дома ему было тяжело и некомфортно. Отец больше общался с Вадиком, покладистым и неконфликтным, отлично учившимся и целеустремленным. Авроре, которой Олег доверял, много времени приходилось уделять малышу Франику, болезненному, медленно растущему, но жизнерадостному и шкодливому, как котенок.

Олег чувствовал себя лишним в доме, и, как только он поступил в техникум, у него возникла мечта перебраться в общагу.

– Общежитие, – буркнул Олег, набычившись, – может, найдется свободное место?

– Шустер, – восхитился Свисток, – уважаю. Порасспрашиваю о местах. Сейчас-то вряд ли что найдется, а зимой, думаю, места появятся. Кого-то из балбесов да и отчислят.

Так оно и вышло: кого-то отчислили, и Олег после Нового года перебрался в общагу на Шкиперке, а домой заходил иногда пообедать, благо жили в двух шагах от техникума.

* * *

– Франик, ты мне мозоль на коленях натрешь, – посетовала Аврора.

Франик извертелся и замучил всех вопросами. Все оказалось не так интересно, как он предполагал. Он-то думал, что сразу же выйдет Олег и будет побеждать всех подряд, по очереди, но оказалось, что Олег – это какой-то средний вес, и его еще ждать и ждать, а заняться совсем нечем. Но и маму было жалко. Зачем ей мозоль на коленях? У нее тогда коленки будут, как у облезлого верблюда в зоопарке или как у слона. К тому же мама хромает. Но идти на коленки к папе, как предлагалось, или к Вадиму Франик наотрез отказался, потому что у папы и Вадика коленки гораздо жестче. Если же просто сесть на скамейку, то ничего не увидишь. Франик вздохнул не по-детски горестно и затих, глядя на ринг.