— Поищите мой жакет, в нем должны лежать письма. Агент на подхвате немедленно открыл встроенный шкаф.

Жакет оказался там, он аккуратно висел на плечиках. Хиллман натянул перчатки, осторожно выудил письма и поместил их в плотный, с молнией, непромокаемый конверт.

— Их три, — с нажимом заметила Кэрри. — Я так и не успела заглянуть в письмо, адресованное Анне. Хотелось бы сделать это сейчас.

— Для начала нужно проверить конверты на отпечатки пальцев, — был ответ.

— Да, но я имею право знать после всего, через что прошла! Наверняка письмо написано этим ублюдком, мужем Анны! Кто еще мог желать ее смерти? Вы обязаны арестовать этого человека!

Хиллман пропустил тираду мимо ушей и попробовал вернуться к дознанию, но Кэрри отмахнулась от очередного вопроса.

— Я уже достаточно наговорила, теперь ваша очередь. Где моя племянница?

— Ее ищут.

— Ищите лучше!

Хиллман адресовал выразительный взгляд помощнику, и тот сунул под нос Кэрри стакан с водой и соломинкой. Она отвернулась.

— Вернемся к нашему разговору, — сказал Хиллман, все еще надеясь вразумить ее. — Расскажите, как…

— Расскажу, когда узнаю, как прошла операция судьи Коллинз.

Агенты переглянулись, и после некоторой заминки Хиллман ответил:

— Но операция продлится еще некоторое время.

— А пока все идет как надо, — добавил его помощник.

— Будьте добры, повторите ваше имя.

— Бин, мэм. Агент Питер Бин.

Неудивительно, что он так невнятно представился! Наградил же Бог именем! Будь у нее такое, она бы его сменила. На курсах подготовки у него за спиной, должно быть, корчили всемирно известную рожу.

Видя, что Кэрри отвлеклась, Хиллман сделал еще одну попытку направить разговор в нужное русло, и на сей раз это ему удалось. В течение часа он изводил ее одними и теми же вопросами, пока не стало казаться, что преступник здесь — она и что ее хотят поймать на обмолвке. Голова болела чем дальше, тем сильнее.

— Хватит! — наконец взмолилась Кэрри. — Больше не могу! У меня уже ум за разум заходит!

Хиллман был жестоко разочарован, но делать нечего — пришлось на время оставить ее в покое. На вкрадчивую просьбу зайти «через часок» Кэрри нелюбезно ответила, что пропуском к ней в палату отныне послужит только весть о том, что Эвери найдена. Чтобы умаслить ее, Хиллман предложил немедленно связаться с Тони. Бин был настолько любезен, что лично набрал номер.

Услышав голос мужа, Кэрри расплакалась.

— Где ты сейчас, Тони? Мне тебя ужасно недостает!

— Я собирался лететь в Аспен, но ФБР запретило. Говорят, как только будет получено разрешение, тебя и эту женщину, судью, отвезут в какое-то им одним известное место. Мне это не слишком нравится… Я бы предпочел быть рядом, а то, знаешь ли, нельзя даже убедиться, что с тобой все в порядке. Скажи хоть, как дела!

— От Эвери вестей нет? — спросила Кэрри вместо ответа.

— Пока нет. Послушай, я понятия не имел, что вы вместе собираетесь на курорт! Узнал об этом только теперь, от ФБР. Говорят, Эвери опоздала на самолет, взяла машину… ну, ты знаешь.

— Боже мой, где же она? — Кэрри снова заплакала.

— Ее отыщут, не волнуйся. Я не отхожу от телефона, и если она позвонит, буду на проводе. Ты же знаешь, Эвери не упустит возможности дать о себе знать. Главное — не волнуйся, это тебе сейчас ни к чему.

— Тони… — она помолчала, внезапно очень смущенная, — Тони, мне жаль, что все обернулось таким образом… Прости за все… если, конечно, сможешь. Я готова уступить тебе управление «Звездочетом»! Веришь ли, все это уже не имеет такого значения, как раньше. Надо было больше доверять тебе, но я… я была полной идиоткой!

Даже тот факт, что агенты стояли рядом и жадно ловили каждое слово, не мог остановить Кэрри. Плотину прорвало. Признания лились так же безудержно, как слезы.

— Люблю тебя! — говорила Кэрри. — Всем сердцем, всей душой! Я и не знала, что способна на это! Но если уже слишком поздно…

— Что ты, конечно, нет! — перебил Тони. — Я тоже люблю тебя, и… плевать мне на ФБР! Я вылетаю первым же рейсом! Никакой консультант нам не нужен, чтобы нормально жить. Просто начнем все сначала!

Первоначально ФБР надеялось сохранить втайне число выживших и их имена, но кордоны были выставлены поздновато, и пресса успела прорваться. Кэрри и Сара, на носилках, были запечатлены на фотопленке, засняты на кинокамеры, так что новость эта стала всеобщим достоянием.

Эвери и Джон Пол узнали подробности по дороге в горы — радио взахлеб расписывало их на весь белый свет.

Пока машина катилась по улицам городка, сонным даже несмотря на последние события, Эвери оставалась на заднем сиденье, но потом перебралась, а вернее сказать, перетащила себя на переднее, чувствительно пнув Джона Пола в плечо. Тенниска при этом свалилась ему на колени. В ответ на извинение он молча протянул тенниску Эвери.

Потом они слушали местный канал, пока сигнал не померк окончательно.

— Ничего не скажешь, прогресс! — сказал Джон Пол с неудовольствием. — Кого ни возьми, у каждого по два телефона, по две камеры… а то и по два бинокля, чтобы удобнее было совать нос в чужую жизнь.

— Пресса не может обойтись без камер — в конце концов, это их способ зарабатывать на жизнь.

— А что, без сарказма тоже нельзя обойтись?

— Это не сарказм, а простая констатация факта. Я уверена, что ФБР так же недовольно тем, что информация просочилась, как и мы с тобой, а уж каково было Кэрри, когда ее на носилках ослепляло вспышками! И никому не пришло в голову отобрать отснятую пленку, да и вообще зачем пустили прессу на место катастрофы?

— «Зачем пустили», «никому не пришло в голову»! Надо бы выгравировать это на вашей штаб-квартире как девиз.

— Зря стараешься, я не собираюсь выходить из себя.

— Да это так, мысли по ходу дела.

— Как же! — Эвери опустила окошко, и в машину проник свежий вечерний воздух. — Знаю я тебя!

— Как облупленного?

— А то! — Она безмятежно улыбнулась. — Признаю, что первое время все пыталась вычислить, чем тебе так насолило ФБР, а потом поняла, что дело не в этом. Твой пунктик куда солиднее, чем просто обида.

— Вот как?

— У тебя зуб не конкретно на ФБР, а на любое государственное учреждение.

— Вот уж нет!

— Когда мы обсуждали твоего зятя, ты произнес «министерство юстиции» с тем же пренебрежением, как обычно и «ФБР».

— Потому что юстиция не имеет ничего общего со справедливостью.

— А как насчет ЦРУ? Наверняка ты и там побывал.