на его лице не отразилось ничего, кроме легкого вежливого удивления. – То есть к вам уже приходили от нас?

– Буквально вчера, – сообщила Волкова. – Да вы проходите, что же мы стоим в прихожей? Сейчас я чайку…

От чайку Дмитрий Иванович вежливо отказался, сославшись на предельную занятость.

– А вы уверены, что это был наш человек? – переспросил он.

– Ну, так он, по крайней мере, утверждал. Он не штатный сотрудник телевидения, а один из ваших добровольных помощников. Работает в каком-то автопарке не то диспетчером, не то каким-то начальником… Я, к сожалению, плохо в этом разбираюсь.

– А, – воскликнул Дмитрий Иванович, – так я, наверное, знаю, о ком вы! Такой невысокий, полный, лысоватый…

– Ничего подобного, – возразила Галина Ивановна. – Выше среднего роста, спортивный, подтянутый и без малейшего намека на лысину. Наоборот, очень густые темные волосы, немножко седины на висках, что в его возрасте, согласитесь, вполне естественно…

Кривошеин не стал уточнять, о каком именно возрасте идет речь. В любом случае, это не тридцать лет: в этом возрасте седина на висках никому не кажется естественной. Следовательно, накануне здесь побывал не сам Валерий Торопов. Конечно, виски можно и подкрасить, но ведь Галина Ивановна судила о возрасте своего вчерашнего посетителя не по цвету волос. Она не сказала: «Судя по седине на висках, ему уже за сорок», а просто заметила, что легкая седина на висках у мужчины средних лет – явление вполне заурядное.

– Значит, я с ним не знаком, – констатировал он. – Ничего удивительного, нам помогают многие. Помощь добровольцев просто неоценима, но, как видите, иногда случаются накладки. Что ж, ничего плохого не произошло. Давайте на всякий случай уточним. Значит, вы – первая учительница Валерия Торопова, так?

– Совершенно верно, – подтвердила Волкова.

Ее настороженность прошла без следа, и теперь в ее тоне и выражении лица не осталось ничего, кроме искреннего желания помочь.

– И вы его помните?

– Превосходно, – заявила Галина Ивановна. – Такой умненький, светлый мальчик…

«Был светлый», – подумал Кривошеин, но, разумеется, не сказал этого вслух.

– Значит, можете рассказать, каким он был, верно?

Сумятица мыслей, взвихренная известием о том, что его кто-то опередил, уже улеглась, оставив после себя готовое решение. Дмитрий Иванович не колебался ни секунды; нравится ему это решение или нет, не имело ни малейшего значения, поскольку оно было единственно верным.

– Разумеется, – осторожно зацветая, подтвердила учительница.

– Так… – глубокомысленно морща лоб, с видом человека, пытающегося ничего не упустить в спешке, произнес Дмитрий Иванович. – Значит, его детская фотография уже у нас…

– Да. И… Я уже говорила вашему человеку, но на всякий случай повторю свою просьбу вам: мне бы очень не хотелось, чтобы эта фотография потерялась. Она у меня единственная, и я ею очень дорожу.

– О, ее вам вернут, я гарантирую. Что бы ни говорили о телевидении злые языки, там работают вполне порядочные люди, а наша программа… Ну, сами понимаете: кто же станет нам помогать, если мы хоть раз обманем людское доверие? А что насчет одноклассников Валерия? Может быть, вы подскажете, как их найти? Ну, хотя бы некоторых?

– О, это сложнее, – вздохнула Галина Ивановна. – Вы же понимаете, учитель начальных классов – это не то, что классный руководитель, с которым ты дошел до выпускного бала. О нас редко вспоминают – специфика профессии, увы, увы… Ну, Леночка Колпина… Она вышла замуж за дипломата и сейчас не то в Швеции, не то в Швейцарии…

Дмитрий Иванович извлек из внутреннего кармана блокнотик, обнажил золотое перо благородного «паркера» и начал писать.

– Гена Песенка… Смешная фамилия, верно? Он с детства бредил морем и, представьте, не предал детскую мечту – стал морским офицером, служит во Владивостоке, на большом ракетном крейсере, шлет очень интересные, подробные письма…

«Издевается она, что ли?» – шурша пером по бумаге, подумал Кривошеин.

– А в Москве?

– В Москве?.. – Галина Ивановна задумалась. – Ну, не знаю, не знаю… Я часто об этом думаю, и знаете, к какому выводу пришла? У москвичей слишком бурное, суетливое сегодня, чтобы они успевали по-настоящему помнить свое вчера. Во всяком случае, на то, чтобы поддерживать связь со своей первой учительницей, времени у них явно не хватает. Ну, разве что Алеша Синцов… Он мне иногда звонит – в основном восьмого марта и на день учителя. Живет и работает здесь, в Москве, в каком-то сильно засекреченном учреждении – не то ФСБ, не то ФСО… Найти вам его телефон?

– Да, разумеется, буду весьма благодарен, – деланно оживился Кривошеин.

«Точно, издевается», – подумал он при этом.

Он старательно переписал в блокнот имена и координаты всех одноклассников Торопова, местонахождение которых было известно старой учительнице. Толку от этой информации было ноль. Сотрудник спецслужб Алексей Синцов не представлялся Дмитрию Ивановичу человеком, способным без предъявления соответствующих документов и иных доказательств поверить в состряпанную на колене байку о программе «Жди меня», да и в любую другую тоже. А на то, чтобы разыскивать по заграницам и дальним рубежам России более доверчивых людей, которые могли иметь, а могли и не иметь в своих семейных архивах вожделенный фотоснимок, просто не осталось времени. Двадцать третье было уже на носу, да и вчерашний визит к учительнице Волковой липового добровольца, мягко говоря, насторожил Кривошеина. Если исключить маловероятную возможность того, что гость Галины Ивановны в действительности являлся тем, за кого себя выдавал, оставалось всего два варианта: либо он действовал по поручению Торопова, либо работал в правоохранительных органах, которые наконец-то заметили, что у них под носом вовсю орудует маньяк, и каким-то чудом напали на его след.

Первый вариант смахивал на откровенную чушь: маньяк, если это не злодей из комиксов, обычно действует в одиночку, никого не посвящая в свои дела и не прибегая к чьей-либо помощи. А представлявшийся куда более вероятным вариант номер два в перспективе, причем не столь уж отдаленной, сулил господину Вронскому и начальнику его службы безопасности Кривошеину массу неприятностей. Если Торопова возьмут, он заговорит, а если он заговорит, всплывет столько дерьма, что в нем захлебнется не только сам Вронский, но и Дмитрий Иванович. Кто, скажем, доставляет Вронскому на дом малолеток? Правильно, охрана. А кто возглавляет охрану? А, то-то… И это ведь далеко не самое страшное, бывали и другие, куда более яркие эпизоды…