На мгновение повисла тишина, затем раздались ликующие крики.

— Я предлагал врагам примирение, — продолжил Генрих. — Отдайте мне то, что принадлежит мне по праву, сказал я им, и воцарится согласие. Но их сердцам противен мир, в их душах нет милосердия. Вот почему мы пришли на это поле, где восстановится справедливость!

Впервые за все время король оторвал взгляд от толпы коленопреклоненных лучников и посмотрел на глинистое плато, разделяющее две армии.

— Я привел вас сюда, на французскую землю, — заговорил он, вновь обернувшись к лучникам. Голос зазвучал напряженнее. — Но я вас здесь не оставлю! Милостью Божьей я ваш король, но сегодня я вам ровня — не больше и не меньше! Сегодня я сражаюсь за вас и вручаю вам свою жизнь!

Генриху вновь пришлось замолчать: лучники разразились криками. Подняв руку в латной перчатке, король ждал, пока стихнет шум.

— Если вы здесь погибнете, погибну и я! Я не сдамся в плен! — Вновь послышались одобрительные крики стрелков, и вновь король поднял руку, дожидаясь тишины. Затем на его лице появилась уверенная улыбка. — И все же меня не возьмут в плен и не убьют, ведь я прошу лишь одного: чтобы сегодня вы сражались за меня так же, как я стану биться за вас!

Простертой вперед правой рукой он повел вдоль строя лучников, словно надеясь охватить их всех. Конь шарахнулся в сторону, король сдержал его жестом опытного наездника.

— Сегодня я сражаюсь за ваши дома, за ваших возлюбленных, жен и детей, за ваших отцов и матерей, за ваши жизни и вашу Англию!

Ликующие возгласы стрелков, должно быть, долетели до северного края поля, где по-прежнему развевались яркие знамена над французским войском.

— Сегодня мы братья! Мы, уроженцы Англии и Уэльса! И я клянусь копьем святого Георгия и голубем святого Давида Валлийского — вы вернетесь домой победителями, с именами, покрытыми славой! Я ваш король, но в этот день я ваш брат, и клянусь бессмертной душой: я не оставлю своих братьев! Да сохранит вас Бог, братья мои! — С этими словами король развернул коня и поскакал к латникам, чтобы подбодрить их перед битвой.

— Да он всерьез верит, что мы победим! — пробормотал Уилл из Дейла.

На северном конце поля ветер взметнул полосу алого шелка, и орифламма затрепетала в небе поверх вражеских копий. Пленных не брать…

* * *

Французы по-прежнему не двигались с места. Лучники уселись прямо на промокшую землю, кое-кто умудрился даже уснуть. Священники все еще принимали исповедь и отпускали грехи.

— Не отходи от обоза, — велел отец Кристофер Мелисанде после того, как угольком написал на ее лбу спасительное имя Иисуса.

— Хорошо, святой отец.

— И не расседлывай кобылу, — посоветовал священник.

— Чтобы можно было сбежать?

— Да.

— И надень отцовский налатник, — добавил Хук.

— Ладно, — пообещала ему девушка и достала налатник из мешка с остальными пожитками. — Дай нож, Ник.

Взяв протянутый ей кинжал из тех, что выдавали лучникам, Мелисанда отрезала от подола полосу и вручила мужу.

— Это тебе.

— Надеть? — уточнил Хук.

— Конечно, — подтвердил отец Кристофер. — Истинному воину подобает носить ленту своей дамы.

Священник указал на английских латников — у многих шею обвивал шелковый платок или шарф. Хук обмотал ленту вокруг шеи и обнял Мелисанду.

— Ты слышала, что сказал король. Бог на нашей стороне.

— Хорошо, если Бог об этом знает, — ответила девушка.

— О том и молюсь, — добавил отец Кристофер.

Внезапно послышался шум от движения всадников, но не со стороны французов, которые по-прежнему не собирались нападать, а от английского строя, вдоль передней линии которого скакали латники.

— Выступаем вперед! — крикнул один, приблизившись к правому флангу. — Колья забрать с собой! Выступаем!

— Друзья! — Король, выехавший из строя, привстал на стременах и призывно махнул рукой. — Вперед!

— О господи, — только и выдохнула Мелисанда.

— Возвращайся к обозу, — велел ей Хук и принялся выворачивать тяжелый кол из топкой почвы. — Ступай, любимая. Со мной ничего не случится. Не родился еще тот француз, что меня убьет.

Он и сам не очень верил в то, что говорил, однако ради жены даже выдавил улыбку. Вновь свело кишки, от страха по телу пошел озноб, но, несмотря на слабость и дрожь, Хук вытащил из земли кол и вскинул его на плечо.

Не оборачиваясь больше к Мелисанде, он пошел вперед, на каждом шагу увязая в густой грязи, как и любой солдат из войска. Англичане двигались невозможно медленно, с трудом выдирая ноги из сырого цепкого грунта и шаг за шагом одолевая пространство.

А французы просто смотрели. И ждали.

— Будь у них хоть капля ума, напали бы прямо сейчас, — буркнул Эвелголд.

— Может, и нападут, — взглянув на врага, ответил Ник.

Французские латники, что выгуливали коней, теперь отходили к флангам. Правда, слишком спокойно и неторопливо. Трубы выпевали все тот же сигнал: французов явно устраивало, что англичане решили плестись через все поле. Мысли Хука скакали, как заяц в весенней траве. Неужели ночью к лучникам приходил сам король?.. На запасной тетиве середина осталась неукрепленной… Неужто король и вправду станет молиться за Майкла?.. А смерть придет быстро?.. Пирс Канделер, внезапно разразившись потоком ругательств, скинул башмаки и пошел босиком. Хук вспомнил лучника, повешенного им в Лондоне: интересно, было ли старику так же страшно, когда он глядел на подступающих к Хомилдонскому холму шотландцев? А сколько других лучников служили королю и сражались то с шотландцами, то с валлийцами, то друг с другом — и вечно, вечно с французами…

Нынешние французы и не думали шевелиться. Недвижность, с которой они наблюдали за малочисленным английским войском, добровольно ползущим на их мечи и копья, выглядела пугающей.

Левая нога Хука глубоко увязла в липкой жиже. Он оставил сапог в земле, тут же скинул второй и пошел босиком, как другие. Так оказалось легче.

— Если выродки двинутся вперед — сразу останавливаемся, натягиваем луки и вкапываем колья, — предостерегающе крикнул Эвелголд.

Однако враг и не думал выступать. Французское войско все разрасталось, с востока подходили новые отряды. Конные латники, стоящие на обоих флангах, даже не пытались пришпорить коней в железных наглавниках и стеганых попонах, лишь просто глядели на англичан, подняв забрала шлемов и устремив в небо неподвижные копья.

Хука одновременно сотрясал озноб и прошибал пот. Поверх кольчуги с кожаной подкладкой на нем была надета стеганая куртка — достаточная защита от меча, но не от копейного удара. А уклоняться от копья, увязая в густой грязи, — дело бессмысленное…

— Не спешить! — приказал чей-то голос.