— Яльга… — Меня осторожно потрясли за плечо. Я мрачно прикинула, что выйдет лучше: изобразить глубокий обморок или все-таки очнуться, — и выбрала второе. — Яльга, ты живая, да?

— Ага, — просипела я. — Воды дайте.

Произошло краткое шевеление; кто-то осторожно приподнял мне голову, и в губы ткнулось влажное горлышко фляжки. «И крышку открутили, молодцы какие!» Я попыталась сделать глоток, чуть не захлебнулась, облилась водой и поняла, что с открытыми глазами жить как-то лучше.

— Дай сюда…

Сигурд безропотно передал мне фляжку. Я встряхнула ею, проверяя, много ли осталось воды — по всему выходило, достаточно, — и отпила, как полагается товарищу, ровно одну треть.

Жить стало лучше, хотя и ненамного. Вернув оборотню его имущество, я приподнялась на локтях и осмотрелась.

Похоже, я пробыла без сознания довольно долго — уже смеркалось, в небе стояла бледная луна. Насколько я могла судить, мы так и не дошли до перевала. Рядом плевался искрами небольшой костер, над которым висел родной, пускай и немножко помятый, котелок. Оттуда исходил умопомрачительно вкусный запах. Я сглотнула; очень хотелось есть, и непременно — чего-то жидкого и горячего. В идеале хорошо бы еще чего-нибудь сладкого, да где ж его возьмешь?

Сигурд помаячил надо мной и сел, пытаясь закрутить фляжку. Крышка все время шла косо, и оборотень, шипя, вертел ее туда-сюда. Наконец количество перешло в качество — фляжка закрылась как надо. Тут Сигурд вспомнил, что он тоже хочет пить, и вновь открутил крышку. Я молча следила за его действиями, гадая, кто сдастся первым: оборотень или резьба.

— Сигри, дай фляжку, — подал голос Эгмонт.

Я осторожно повернулась к нему. Маг — бледный и осунувшийся — сидел слева от меня. Под глазами у него залегли такие роскошные синяки, какие у живого человека я наблюдала только один раз: в зеркале, перед последней пересдачей у Шэнди Дэнн. Допив воду, Рихтер одним точным движением закрутил фляжку и протянул ее Сигурду.

— А проку? — мрачно сказал волкодлак. — Все едино откручивать, когда воды набирать.

— Так это когда еще будет, — оптимистично ответил Эгмонт.

Сигурд молча встряхнул фляжкой. Внутри жалобно булькнуло.

— Есть хочу, — сказала я на правах самой больной и несчастной. Подумала и добавила: — Очень.

Не мне одной хотелось горячей пищи: в котелке оказался кулеш из пшенки, грибов и остатков ветчины. Мало этого, оборотень не пожалел даже шматка копченого сала, на который раньше никому не давал посягнуть. Помнится, мы с Эгмонтом еще интересовались, не из Хох-ландии ли происходят уважаемые предки Сигурда…

Я выскребла остатки своей порции и осторожно прислушалась к ощущениям. Ощущения были самые восхитительные. Тут мне припомнился некий осенний практикум, на котором мы отрабатывали волну Эллер-Минца, и я вкрадчиво намекнула:

— Эгмонт, а Эгмонт… Эликсирчику бы сейчас! Помнишь: осень, практикум, волна Эллер-Минца? Или ты все тогда выхлебал?

— Вовсе даже не все! — оскорбился Рихтер. — Я еще нового сварил!

— А, тогда не надо, — быстро отказалась я. — Знаешь, мне что-то уже не хочется. И вообще, я только жить начинаю…

— Ну не сварил. Купил.

Я приподняла бровь.

— Подарили! — процедил сквозь зубы весь красный Эгмонт.

Мы с Сигурдом развлекались вовсю.

— Ну, если подарили… — первым бальным голоском протянула я. — Тогда так и быть, давай сюда — продегустируем!

Вообще-то эту фразу надлежало говорить четвертым бальным голоском, но успехи мои были скромны, и дальше первого я так и не продвинулась.

Рихтер вытащил откуда-то металлическую фляжку и — я обиженно фыркнула — мерный стаканчик. Не обращая на меня ни малейшего внимания, маг налил в стаканчик ровно по вторую зарубку, а сам глотнул из горла и передал Сигурду.

— Так нечестно! — завопила я. — Дискриминация по этому… как его… гендерному признаку!

— Научили на свою голову, — пробормотал Эгмонт. — Пей давай, а то там чай стынет!

— С молоком? — с надеждой спросила я.

— С медом! — отрезал Рихтер.

В горах темнеет быстро. Когда мы допивали чай, уже стояла ночь. В небе ярко горели крупные звезды. Казалось, они были рассыпаны довольно далеко друг от друга, но стоило присмотреться — и в бархатной черноте вдруг вспыхивала незамеченная искорка.

Мы находимся в самом сердце мира… Эта мысль мелькнула и пропала, не оставив после себя ничего, кроме тихого умиротворения. Прищурившись, я смотрела на огонь и думала о том, что скоро все закончится. Закончится непременно хорошо! Если таковы Драконьи Горы, то с драконами, наверное, все же можно договориться. И Аррани Лерикас вряд ли выгонит тех, кто вытащил ее подданного из тюрьмы пострашнее ковенской…

Кстати, а где договор?!

— Яльга, Эгмонт… — как-то неловко начал Сигурд. Я перевела на него слегка замутненный взгляд; будто прочтя мои мысли, оборотень вытащил из-под куртки тот самый желтый лист бумаги, свернутый в трубочку. — Я хочу… я должен… да давно уже вообще-то…

— Сигри, — прервал его маг. — Здесь не то время и не то место. И потом, ты нам ничего не должен. Правда, Яльга?

Я кивнула не раздумывая. Если бы речь шла не о Сигурде, я непременно захотела бы выяснить, каков был предмет сделки, — но речь шла именно о Сигурде, и Эгмонт, разумеется, прав. Что бы ни произошло между оборотнем и Князем Игры, я знала точно: Сигурд не искал выгоды, а обстоятельства… обстоятельства бывают разными. Кому это знать, как не бывшей бродяжке!

— Дай мне это, Сигри…

Оборотень переложил договор из одной руки в другую, помедлил, но потом все же протянул его мне. Желтоватая, уже помявшаяся бумажка… я подожгла ее от костра и держала до тех пор, пока это было возможно. Дождавшись, пока сгорит последний клочок, я отряхнула руки от пепла и сказала, цитируя почти дословно:

— Мало ли что с кем может случиться! Ты, Сигурд, не думай, мы тебя все равно любим. Правда, Эгмонт?

Маг, уже привыкший к роли истины в последней инстанции, ограничился царственным кивком.

2

Всю ночь мне снилась золотая лестница без перил. Повиснув в бесконечной бархатной темноте, она уходила из ниоткуда в никуда, и никто не мог бы пройти по всем ее ступеням. Сон был странный, но именно что сон — без намека на какое-то магическое содержание. После предыдущих снов он мне даже понравился.

Перевал мы прошли как-то обыденно — утром, еще до полудня, не встретив ни демонов, ни драконов, ни поминаемой Сигурдом Великой Арведуэнн. Основной горный массив остался чуть сбоку, а мы прошли самым коротким путем. Тропа бодро побежала вниз. Лиственный лес понемногу стал сменяться хвойным. В основном это были сосны, и какие сосны! — высоченные, прямые, с красными стволами и длинными разлапистыми ветвями. В воздухе запахло смолой. Солнце просвечивало сквозь ветви, ярко обрисовывая каждую хвоинку.