— Представь себе самый сильный в мире магнит. Теперь увеличь его силу ещё раз в сто. И приложи — мысленно — к двум металлическим предметам. Например, к металлическому люку и стенке цистерны. Сможешь хотя бы от одной поверхности оторвать такой сильный магнит?

— И палкой не спихнуть? — спросил Хвост, отставляя кружку с чаем. — А если очередью из автомата?

— Не пробовал, — сказал Крот. — Но я его так поставлю — хрен кто догадается, что там изнутри люк держит.

— Неплохо, — просветлел лицом Грач. — А ведь не говорил никогда.

— Да если я всё буду рассказывать, — спокойно парировал Крот, — тебе придётся завязывать со своим собирательством и здесь поселиться.

— Нет уж, спасибо, — с явным облегчением сказал Грач. — Мне вольная жизнь дороже всех твоих артефактов. А снять потом этот супермагнит сможешь?

— Смогу, правда, не быстро — снимается артефакт-магнит с помощью своего парного собрата. Ладно, с этим всё ясно: завтра не торопясь всё убираем в подпол, а потом уходим на время. Давай теперь с новыми гостями разберёмся. — Крот внимательно посмотрел в лицо Штыку. — Ты за главного?

— Я, — сказал Штык, отодвигая от себя кружку.

Он не понимал, что с ним такое творится. Совершенно незнакомый старик вызывал такое доверие, словно был знакомым Штыка уже много лет.

— Ну давай поболтаем. А вы, — повернулся Крот к остальным, — если хотите, можете в мыльню идти. Насос у меня слабенький, но за день давления накачал сколь надо — помыться всем хватит. Вода горячая тут дармовая, сами знаете. Правда, попариться не получится, не топил я каменку-то.

— Вот это дело! — обрадовался Грач. — У тебя, наверное, единственная в Зоне баня, где горячую воду можно не экономить.

— А я вообще в Зону хожу, чтоб только тут помыться, — ухмыльнулся Хвост, снимая очки, и первым направился к дальней двери. — Буль, Хомяк, пойдёмте. Вы такого ещё никогда не видели. И вряд ли где увидите.

— Давай только с самого начала, — сказал Крот Штыку, когда они остались вдвоём. — Подробно и без утайки. А то по лицу вижу: не в Зоне ты заблудился, а в себе.

За дверью слышался приглушенный плеск воды и невнятные разговоры. Закончив рассказ, Штык сидел, неподвижно глядя в одну точку, заново переживая события последних дней. Крот похлопал его по руке, поднялся и отошёл к столу с ноутбуками.

— Ты напрасно так переживаешь из-за «долговцев», — сказал он, наскоро просмотрев какие-то данные на дисплеях. — Странных признаков у тебя может быть сколько угодно, но запомни: контролёр — это не человек вообще. То есть превращение человеческой единицы в контролёра изменяет не только психику и поведение, но и физиологию. А раз так, то, пока ты не видишь в зеркале лысый череп, огромные выпуклые глаза, равно как и складки отмирающей кожи, можешь себе голову не забивать: до контроллера тебе далеко. Тем более что воздействие ты пережил слишком давно. Этого времени хватило бы, чтобы стать контролёром раза три. Фанатикам из «Долга» свойственно любые, даже самые спорные убеждения возводить в абсолют.

— Но сомнения остаются? — полуутвердительно спросил Штык.

— Сомнения должны быть всегда, — спокойно ответил старик.

— И что же делать?

— То же, что и раньше. Жизнь продолжается, и не так много тебе её отведено природой, чтобы посвятить большую её часть терзаниям из-за чьих-то мировоззрений.

— А если однажды мне захочется человеческой крови? — Штык пристально смотрел на Крота и понимал, что ничего внятного этот старик ему уже не скажет.

— Ну пустишь себе для разнообразия пулю в голову — и весь расклад, — неожиданно для Штыка довольно жёстко ответил Крот. — Насколько мы знаем, скорость перерождения человеческого организма невелика. Нас спасает наша огромная физиологическая инертность.

— Спасибо, Крот, — искренне сказал Штык. — Как-то всё полегче восприниматься теперь стало.

— Погоди. Отдохнёшь немного, потом парни вас из Зоны выведут, и вовсе перестанешь голову ерундой забивать. А теперь иди помойся. У меня под домом горячий источник на дне озера. Я с него и воду беру, и электричество благодаря ему получаю. Главное, что горячая вода до поверхности не доходит, а то б парило вокруг дома постоянно. Во, глянь, и энти как раз помылись уже.

Взглянув на чистого и счастливого Буля, Штык вдруг вспомнил ещё об одной проблеме:

— Ты не мог бы посмотреть, что у Буля с ногами? Попал он в одну штуковину… В общем, отекают у него теперь ноги. И с каждым днём всё хуже становится.

— Давай его сюда. А сам иди мойся, и чтоб все заботы из головы — вон.

Штык сходил в прихожую за портянками, взял из стопки на табурете чистое полотенце и открыл дощатую дверь в «мыльню». За дверью обнаружилась тускло освещённая комнатка с дырой в полу и самым обычным краном со смесителем на стене. Из комнаты выходило сразу три двери, и Штык подивился той площади, что занимает дом. Вода действительно оказалось горячей, а на широкой мокрой скамье было удобно лежать прямо под краном, из которого так и хлестал приятный, горячий, расслабляющий водопад.

В углу, в плетёной корзине, лежали несколько самодельных грубых мочалок. На специальной полочке обнаружился ребристый кусок мыла. Намылившись, Штык с удовольствием растерся мочалкой и разлегся на лавке прямо под струей горячей воды.

— А теперь спать, — строго сказал Крот, когда Штык, одевшись и повесив чистые портянки сушиться в прихожей, вернулся в большую комнату. — Если всё так, как сегодня тут было говорено, трудов впереди много.

— Что с ногами Буля? — спросил Штык, заметив, что оба «солдата» уже дрыхнут.

— Врать не буду, хорошего мало, — серьёзно сказал Крот. — Если ничего не делать, через неделю твой боец перестанет ходить, а ещё через столько же — ноги просто отвалятся. В лучшем случае. А в худшем — появятся признаки газовой гангрены.

— Ну ладно, будем считать, напугал, — сказал неприятно удивлённый обилием мрачных подробностей Штык. — Что-то можно сделать?

— Можно, — ответил Крот. — Но надо будет завтра с утра ещё посмотреть, как развивается процесс. А ты неплохо вжился в роль генерала, коли так заботишься о своих солдатах.

— Буль и Хомяк для меня уже больше, чем товарищи по несчастью, — сказал Штык.

— Можешь не волноваться, — спокойно сказал Крот. — Сделаю всё, что в моих силах.

К полудню следующего дня все операции с каноэ были закончены. Недочёты устранены, днища более-менее отшлифованы, а двадцать пять вёсел лежали неровной горкой на траве. Перекусив и отдохнув, мародёры выдвинулись в путь. Заранее разбившись по четыре человека, они парами несли свои каноэ, каждые полчаса передавая ношу следующей двойке. Впереди отряда шёл Чуб, уже раз проделавший путь до озера. Лодку за него нёс Киргиз.