Он был добрым человеком, и это удивительным образом сочеталось с серьезностью и некоторой суровостью. Они дополняли друг друга – в этом не могло быть никакого сомнения.

А вот времени, когда все это переменилось, она так и не смогла вспомнить. Годы, прошедшие между их знакомством и сегодняшним днем, словно сгрудились в единое целое. В течение двадцати с лишним лет они, казалось, только и занимались тем, что совершали правильные или логически выверенные поступки. И где-то посередине этой бесконечной череды прожитых вместе дней затесались те самые – роковые, – когда единение и взаимопонимание между супругами было утрачено. А дальше жизнь текла просто по инерции, по какой-то выработавшейся программе.

Ее это вполне устраивало. В этом Бен оказался прав. Ладно, она готова признать, что допустила ошибку, но ее ошибка ни в коем случае не могла оправдать его связь с Норой Итон.

Она услышала легкий стук в ветровое стекло, подняла голову и увидела Бена совсем рядом. Он был одет в кожаный пиджак, который Энджи подарила ему несколько лет назад, и спортивную рубашку. Руки были в карманах джинсов. Выглядел он здоровым и привлекательным мужчиной, даже несмотря на то, что в его волосах уже пробивалась седина. Эта седина придавала Бену дополнительное обаяние, но теперь в его лице не было уверенности, точно так же, как и добродушной улыбки на губах. Он, не глядя на нее, осмотрел свою «хонду», потом взглянул на землю у себя под ногами. В этот момент ей бы следовало завести машину и умчаться прочь, изо всех сил нажимая на акселератор, но она не смогла даже пошевелить пальцем и лишь расплакалась. Слезы потекли по щекам Энджи настолько неожиданно и обильно, что она закрылась от всего мира, и от Бена в том числе, обеими руками.

Дверца машины, в которой рыдала Энджи, открылась, и Бен опустился на сиденье рядом с ней. Он неожиданно потянулся к ней и ловко обнял, перегнувшись через руль.

– Перестань, Энджи, – проговорил он. – Все не так уж плохо.

– Это ужасно, – выговорила она сквозь слезы. Его близость, привычное объятие и запах знакомого до боли одеколона снова заставили Энджи почувствовать себя самой несчастной женщиной на свете. – Вся моя жизнь разваливается на части!

– Просто у нас возникли кое-какие проблемы личного порядка.

– Да, но это проблемы моей жизни. У нас – значит, и у меня тоже. Слово «мы» в данном случае – самое главное. До сих пор оно цементировало наше существование.

Бен промолчал, да и сама Энджи удивилась, как у нее выскочила эта фраза. Она не хотела говорить ему ничего подобного. Но, что сказано, то сказано. Оказывается, не такая уж она деловая женщина, если смотрит на совместную жизнь с мужем, как на основу собственного благополучия. Если бы ей сказали об этом раньше, то она, конечно же, стала бы возражать.

Через минуту она, правда, несколько пришла в себя, отодвинулась от Бена и, вытащив из кармана платочек, высморкалась.

– Извини. Мне не хотелось демонстрировать тебе собственную слабость. Просто так уж сложилось – весь ход событий вел именно к этому. – Бен промолчал, и тогда она произнесла с дрожью в голосе: – Никогда бы не подумала, что судьба может быть милостивой к тебе в течение долгого времени, а потом все разрушится буквально в один день. После того, как умерла Мара… – У нее в горле встал комок, и она не смогла закончить предложение.

– То, что происходит с нами, не имеет к Маре никакого отношения.

– Я знаю.

Ей хотелось сказать, что именно смерть Мары послужила толчком для нескончаемой цепочки всевозможных неприятных событий, которые обрушились на нее и ее семью. Но она пришла к выводу, что Бен прав. Проблемы их брака и в самом деле не имели ничего общего с Марой.

– Ты почему не на работе? – спросил Бен.

Она посмотрела на него в упор.

– Я, знаешь ли, иногда в последнее время ухожу с работы в середине дня в надежде застать тебя дома и сходить куда-нибудь пообедать вместе, но когда я приезжаю домой, тебя там никогда не бывает. Обычно мне даже не хочется знать, где ты пропадаешь, но сегодня вышло по-другому.

– С чего бы это?

Она собиралась напомнить ему о каникулах Дуги, но решила, что это, в сущности, столь же несущественно в их отношениях, как и смерть Мары. Не столь важны также их отношения с Дуги, когда приходится думать о будущей совместной жизни с Беном. Впервые Энджи была вынуждена признать этот факт.

Изо всех сил сжимая платочек в руках, она проговорила нетвердым голосом:

– Я не могу больше пребывать в состоянии неопределенности. Я не в состоянии сконцентрироваться ни на чем, поскольку только и делаю, что думаю о нас с тобой. Мне необходима ясность. – Она ощутила, что сейчас задаст необыкновенно унизительный для себя вопрос. – Я должна знать, ты сейчас был с ней или нет?

– Сегодня у нее свободный день. В последнее время я приезжаю сюда только тогда, когда ее нет на работе.

Энджи взглянула на него и встретилась с его взглядом. – Это правда? Он кивнул.

– Должно быть, ее часто отпускают с работы. Твоей машины почти никогда нет рядом с нашим домом.

– Я катаюсь по округе, – сказал он с настолько честным выражением лица, что ему было трудно не поверить. – Я с трудом переношу тишину и одиночество, поэтому сажусь и еду куда глаза глядят. Бывают дни, когда я уезжаю уже в десять утра.

Конечно, с одной стороны Энджи могла бы почувствовать некоторое успокоение, услышав, что ее муж тоже опечален, но она не поддалась на самообман, поскольку догадывалась о причине печали Бена. Раньше, возможно, она не обратила бы внимание на состояние мужа, но теперь уже научилась различать, что к чему.

– О чем ты думаешь, когда сидишь за рулем? – спросила Энджи.

Он нахмурился.

– О нас с тобой. О ком же еще?

Теперь муж смотрел в окно и как бы отдалялся, уходил в свои мысли. Энджи чувствовала, что этого нельзя допустить, хотя и была в форме для решительной беседы.

– Так что же ты надумал? – спросила она наконец.

– Я просто вспоминал о том, что мне нравилось в нашей семейной жизни.

«Что же тебе нравилось?» – хотела было спросить Энджи, но вовремя прикусила язычок. Она решила больше не пытаться руководить обстоятельствами. Бен уже большой мальчик. Если ему захочется выразиться яснее, он сам сумеет это сделать.

К ее счастью, Бен через минуту прервал молчание.

– Мне нравилось, когда мы совершали с тобой спонтанные поступки. Скажем, ты помнишь, как мы готовили на маленькой японской жаровне, хибачи, на балконе той квартиры, которую сняли сразу после того, как поженились? Еще я люблю вспоминать, как мы играли в карты до трех утра. Мне нравилось, как нас в дурную погоду заметало снегом и как потом мы спали долго-долго и вставали поздно, а после отправлялись на прогулку. Короче, все в таком вот духе.

– А потом у меня перестало хватать времени, чтобы гулять с тобой по ночам в дурную погоду?