Тонны камня рухнули на землю. Пирамида рассыпалась, и последние следы творений Хасатута исчезли.

За облаком из пыли и дыма, которое поднялось подобно грибу, последовало землетрясение. Все люди повалились на землю, спасаясь от порывов ураганного ветра, что с завываниями пронесся над землей. Когда все закончилось, Кхай отряхнул пыль и посмотрел на запад.

– Ты думаешь о царице, которая ждет тебя в Куше? – спросил Манек. – Если да, то ты должен знать, что я не стану мешать тебе.

– Если не будешь ты, будут другие, – уныло ответил Кхай. – Нет, кемет не может править Кушем, Манек. Я думаю, что ты дал мне это понять. Я вернусь на родину. В новый Кемет. Что касается Куша – он твой.

– Мой? – На лице Манека появилось удивление.

Несколько раз он пытался заговорить, но не мог найти нужных слов. Наконец, он спросил:

– Ты делаешь это для меня, Кхай? Для меня, предателя? Того, кто пытался тебя убить?

– А кто еще об этом знает? Я знал, но уже забыл.

Да, ты пытался меня уничтожить, но после этого дважды спас мою жизнь. Ведь ты не предатель, Манек?

Предатель предает свою страну, а ты хотел, чтобы Куш оставался в безопасности и был свободным. Благодаря тебе я увидел, что не смогу остаться в Куше. Кемет – моя родина. Аштарта станет царицей этой страны. Потребуется какое-то время, – чтобы убедить ее… А ты, Манек? Ты найдешь себе царицу?

– Царицу? – Манек казался удивленным. Но потом он широко улыбнулся. – Обязательно! Она живет в деревне Тона Эмахла, в Куше. Это вдова Тона. Я знал ее до замужества и отказался от нее… ради трона Куша!

– Хорошо, – кивнул Кхай, – теперь ты получишь и то, и другое. – Он пожал руку Манека. – Мы оба получаем то, чего желали наши сердца, не правда ли?

Этого достаточно?

– Более, чем достаточно, – засмеялся Манек. – Пошли. Чего мы ждем? Если поторопимся, то вернемся домой через три дня.

– Два! – ответил Кхай и тоже рассмеялся.

Он представил Аштарту и комнату с пурпурными стенами. Но зачем терзать себя воспоминаниями, когда возлюбленная ждет его в конце пути?

Двое мужчин взобрались на колесницу. Кхай взял в руки вожжи и, направив лошадей на запад, снова рассмеялся. Колесница рванула с места…

Уилфред Соммврс смотрел, как самолет авиакомпании «Иджипт-Эйр» взлетел и стал набирать высоту. Молодой человек следил за ним, пока он не превратился в серебряную точку, потом развернулся и вышел из зала ожидания на стоянку для автомашин.

Возвращаясь в музей, он немного разобрался со своими мыслями, так что к тому времени, когда он поднимался по ступенькам на третий этаж, считал, что уже понял кое-что из случившегося. Он знал, что не скоро сможет это забыть.

В десятый раз он рисовал себе встречу Пола Арнота и Омара Дассама, которая произошла у него на глазах менее недели назад. Их представили друг другу, Дассам передал Арноту кольцо. Тот надел его себе на палец, а затем…

Соммерс потряс головой, маневрируя между экспонатами… Превращение было удивительным, пугающим. В глазах обоих мужчин промелькнуло что-то странное – они узнали друг друга. В самом деле узнали. И там было что-то еще… Словно что-то, преодолев бесчисленные столетия, протянуло руку из прошлого и связало двух мужчин нерушимыми чарами. Соммерс и его отец не чувствовали ничего физического, ничего реального… осязаемого. Но, тем не менее, что-то было.

Арноту, в конце концов, удалось отделаться от чар, и тогда он за долю секунды превратился из цивилизованного человека в… в кого? Кем бы он ни оказался, его совершенно неожиданное нападение на Дассама походило на вспышку молнии. Египтянин не понял, что его ударило, но в то же время он вроде бы ожидал нападения. Арнот нанес два удара, и его жертва уже почти потеряла сознание. Дассам готов был упасть на пол, когда Пол подхватил несчастного и швырнул головой вперед на толстую дверь кабинета. Двери распахнулись, и Омар вылетел в приемную. Все еще не удовлетворенный, Арнот уже собирался кинуться за ним, чтобы прикончить, когда травма, полученная в результате падения с дельтаплана, дала о себе знать. Арнот сам едва не упал. Вся первобытная сила вытекла из него. Оно и к лучшему, потому что Соммерс и его отец понимали, что их друг собирался убить археолога-любителя из Египта.

А странные фразы перед неожиданным нападением Арнота? Дассам и Арнот о чем-то говорили – но не на английском, а на мертвом языке, исчезнувшем тысячи лет назад. По крайней мере, так показалось сэру Джорджу. И именно это позволило старшему Соммерсу объяснить случившееся. Сыну пришлось согласиться с его теорией, хотя, впервые услышав, он отнес ее к диким идеям Пола Арнота. Но, с другой стороны, а как еще можно было все это объяснить?

Несмотря на все разговоры о родовой памяти, инстинктивной боязни Египта, давно возникшей у Арнота; несмотря на его интерес и увлеченность этим предметом, теория Соммерса о том, что у Арнота на мгновение память предков вытеснила реальную память, перенеся его назад в какую-то забытую эпоху, в долину Нила или куда-то неподалеку от нее. Все равно эта теория оставалась только предположением. Они и не догадывались, как близко подошли к истине.

Дассам не получил серьезных ранений и пришел в себя через несколько минут, когда Уилфред Соммерс поднес к его ноздрям нюхательную соль. Арнота, с другой стороны, пришлось везти назад в больницу.

Ему, как оказалось, тоже повезло. Он не причинил себе никакого серьезного ущерба, наоборот, что-то встало на свое место и через несколько дней ему сняли гипсовый воротник, который сам он называл «бетонным ошейником».

Более того, и в Арноте, и в Дассаме произошли… изменения.

Необъяснимые перемены в памяти, характере и настроении. Дассам, казалось, что-то утратил, – инстинктивная напористость, энергия, заметные в нем раньше, исчезли. Он больше ничего не искал. Он не мог объяснить ни почему приехал в Англию, ни цель его встречи со старшим Соммерсом, ни происхождение посмертной маски с предгорья Гилф-Кебира. На самом деле он очень испугался того, что посмел контрабандным путем вывезти ее из своей страны и ввезти в Англию. И мечтал лишь о том, чтобы доставить ее назад и вручить кому следует. Сэр Джордж мог только согласиться с Дассамом и обещал никому не упоминать про случившееся, а просто притвориться, что ничего не произошло.

Что же касается Пола Арнота, то он одновременно и потерял, и обрел что-то. Он стал менее беспокойным, утратил свою прежнюю задумчивость и грусть. Его перестали тревожить неясные сновидения о далеких, сказочных местах и полузабытые истории о мире, существовавшем в то время, когда саблезубые тигры еще рыскали по территории Англии, а последние мамонты гуляли по сибирским просторам. С другой стороны, он теперь знал, куда пойдет и что сделает. У него появилась… цель в жизни.

Он был потрясен, когда ему напомнили о его нападении на Дассама, потому что, очевидно, это событие стерлось из его памяти. Арнот ничего не знал об этом и не понимал, как такое могло случиться – пока Уилфред Соммерс не навестил его в госпитале и не привел с собой египтянина с распухшей синей челюстью и заплывшим глазом. И даже тогда Арнот с трудом согласился, что это дело его рук.