Скрестив руки на груди, пыхтя и тихо мучительно матерясь, ожидая в любой момент звука ментовской сирены, я хромал дворами, закоулками, пустырями, стоянками, стройками, промплощадками, через канавы и рельсы - огромная удача, что народу почти нигде не было (замечая кого-нибудь, я либо сворачивал, либо прятался)… В конце концов сквозь щель в воротах я пролез в какой-то полутемный гулкий складской ангар, протиснулся, никем не остановленный, между железными стеллажами с картонными коробками - так глубоко, как только смог, - осел на пол, привалившись к одному из этих стеллажей… Попытался отдышаться. Совладать с головокружением, тошнотой, неравномерным ш-ш-шорох-х-хом в ушах (cотрясение мозга - надеюсь, не сильное)…

Я чувствовал себя одним сплошным синяком. Ребра, интересно, все-таки сломаны? Нагнулся вперед, вбок - больно, здорово: но о чем конкретно это говорит, не понять. Весь в кровище: рожа - в своей, руки - в чужой… «Браслеты»… Куда я в таком виде попрусь?

Слава богу, район совершенно глухой. (Зачем он зарулил в эти места, Губастый?.. А чтоб без случайных свидетелей Мосла кончить. И труп по-тихому зашкерить…)

В отдалении послышались говорящие по-французски мужские голоса, звуки мотора - потом все стихло.

…Я вдруг вспомнил, как Мосол сунул мне в морду дуло. Тогда-то я ни испугаться, ни понять ни черта не успел - а сейчас сообразил: секунда меня спасла, секунда. Пистолет-то, кажется, был Губастого - значит, он отобрал его и поставил на предохранитель. А в последний момент - забыл снять. Секунда, господи… Я чувствовал, что меня трясет.

Повезло. Опять повезло. Могло не повезти… Это в конечном итоге все и решает, всегда: сколько ни дергайся, ни мудри, ни надрывайся, решает все - абсолютная случайность…

Меня трясло - я не мог совладать с собой - все сильнее и сильнее.

Позиция была очень удобная: узкая щель между двумя глухими торцами, выходящая на улочку - только улочка оказалась совершенно безлюдной. Я проторчал в щели часа два минимум (по ощущению - свериться было не с чем) - за это время мимо проехала пара машин да прошла компания из пяти маргинальных молодцев: трое негров, двое белых, но явно не французов. Я уже почти отчаялся - и тут показалась она: негритянка лет тринадцати на велосипеде. Причем ехала она по моей стороне переулка.

Когда девка приблизилась к щели, я сделал два шага наружу. Переднее колесо велосипеда угодило мне между ног, негритянка полетела на землю - и не успела встать на ноги, как я, обхватив ее за голову и зажав одной ладонью рот, поволок добычу в щель. Со скованными руками делать это было чудовищно неудобно, брыкалась девка бешено, один раз так чувствительно попала мне по яйцам, что чуть не освободилась… А я еще все время боялся, что она высвободит лицо и заорет… - в общем, допереть ее до угла не получалось: пришлось только, оттащив дуру с улицы, прижать ее к стене всем телом.

- Don’t worry, - пробормотал я невнятно из-за ключа во рту, понимая, сколь неубедительно это звучит (я представил себя ее глазами: здоровый расхристанный мужик, с разбитой, опухшей, заплывшей, окровавленной рожей, воняющий бензином и в наручниках!). - Да не бойша ты, дура, - раздраженно добавил я по-русски: весь инглиш из головы моей повылетал.

Девка смотрела невменяемо - я не решался отпустить руку: завизжит же. Вытолкнул изо рта ключ, зажав в губах, показывая на него глазами. Глазами же спросил: «Поняла»? Какое там… Я рискнул и чуть отнял обслюнявленную ею ладонь. Негритянка молчала. Рот ее дрожал, по щекам попозли слезы. Я выплюнул в ладонь ключ.

- Ореn, - говорю. - Understand? - Я дернул цепочку «браслетов» и продемонстрировал девке ключ.

Она еле слышно прошептала что-то по-французски. Ни черта она не понимала на языке межнационального общения, дура, дер-ревня… Я оглянулся: пройдет сейчас кто-нибудь по улочке…

- Take the key, - стервенея, прошипел я, отодвигаясь и суя ей ключ в руку. - Open эту херню. Да не буду я тя убивать…

(Вдруг ни с того ни с сего всплыла какая-то дичь: фраза из притараненного Вовкой японского армейского разговорника времен Второй мировой, предназначавшегося к использованию воинами микадо на оккупированных русских территориях: «Молодая девушка, оставь бояться: японский солдат преисполнен добра».)

До молодой девушки, кажется, наконец дошло. Трясущимися пальцами она взяла ключ, я, оглядываясь, подставил ей наручники. Она все никак не могла попасть. Попала. Щелк.

- Мерси, - говорю. - Все, run! Форрест…

К счастью, темнело сейчас рано: вскоре я мог ходить свободнее, стараясь только по возможности избегать освещенных пространств - но уже не шарахаясь от любой показавшейся в отдалении фигуры. Хотя я был теперь (без «браслетов») с виду не беглый каторжник, а плюс-минус нормальный бомж, разве что нещадно отмудоханный, - лишний раз попадаться людям на глаза, понятно, не стоило. Местные менты, по всему, должны были стоять сейчас на ушах - и, хотя я ушел уже очень далеко от тех мест, где остались трупы арабов, расслабляться было ой рано. Пока я находился в этом городе - да и в этой стране… Так что ни в одну даже самую зачуханную лавку я заруливать не стал, а ограничился кражей связки бананов и трех яблок с выставленного наружу лотка да двух полуторалитровых пузырей минералки - из затянутой в полиэтилен упаковки, оставленной на полминуты на асфальте рядом с разгружаемым у магазина грузовичком. Смог наконец смыть кровь с морды и рук…

Куртка осталась в машине - без нее я очень быстро вымок и задубел. Зато головокружение более-менее унялось, да и ребра вели себя прилично: похоже, ни одного серьезного перелома мне и на сей раз не перепало.

Я, разумеется, держался самых дальних окраин, обойдя в итоге Марсель по длинной дуге (я так понял, что город сильно растянут примерно с северо-запада на юго-восток). Много шлялся вдоль разных шоссе (так что несколько раз мог быть замечен с проезжавших полицейских машин - но, тьфу-тьфу, не был): пытался определиться с основными здешними транспортными потоками - нужно было срочно сваливать из Франции…

Уже глубокой ночью я набрел на здоровенную стоянку - на ней, среди прочего, стояло много фур с испанскими номерами. Вот тут и пригодилось отменно острое «перо» Мосластого, которое, как оказалось, я тоже прихватил с собой (позже я его, конечно, вымыл): со всей возможной аккуратностью я надрезал сзади тент одного из прицепов. Cунул в надрез голову, ухватившись руками за борт и оттолкнувшись ногой от бампера, втиснулся целиком - в кромешный мрак… Уткнулся в какие-то здоровые мешки из плотного полиэтилена. Ощупью влез на них, худо-бедно устроился сверху. Холод, затхлость, запах пыли.

Я не имел ни малейшего представления, какие у меня шансы остаться необнаруженным - и что я буду делать, если меня обнаружат. Но у меня не было никаких сил париться по этому поводу.

Я постоянно просыпался - одно и то же: темень, вонь солярки, звук двигателя, тряска. Головная боль, озноб, тошнота… Просыпался и засыпал: как в канализационный люк проваливался. Один раз очнулся - мы стояли.